Особенно, ранее держав в руках карту, что была у тебя отобрана, или ещё серьёзнее – был отобран проводник. Потерянное в пелене, укрытое ей, как одеялом, для тех, кто отпускает контроль, – блаженство.
Когда можно отпускать то, что любишь? Когда то, что любит тебя, отпустит? Зачем я иду в ателье? Мне не холодно. Точнее мне может быть не холодно. Это мой город. Я не хочу отпускать основу? Полагаться на силу, вместо старой доброй одежды?
Перемены. Потери, потери любого смысла. Иногда логика тебе не помогает, твоя философия оставляет тебя, может, правым, но в конце концов бесполезным и забытым. Твои идеи лишь строят в тебе башню, с которой проще плевать на других, но время проходит, как и все мимо башни, пока она медленно рушится. И дело даже не в том, что в будущем неверные решения могут оказаться правильными, или наоборот. Дело в том, что в твоей одинокой башне, всем плевать на тебя ещё легче.
И, может, пора двигаться? Может, вместо потерянности от этого мира в тумане, вместо вечных попыток удержать контроль за ситуацией мне пойти домой? Я там не бываю часто, так как проклятый пентхаус единственного небоскрёба города – разорённое гнездо. И точно не моё. Или я не хочу звать его моим.
Мне не так уже и холодно. Тепло даже… Туман… Туман медленно теряет плотность – пусти меня дверь.
Руина
Темнота на улице особенно густая сегодня ночью. Интересно, услышит ли меня кто-то сквозь этот мутный барьер?
Я могу заставить их молчать.
– Хей, что ты там застыл? – голос из ещё одной тьмы, на этот раз из квартиры, чьё нутро скрывает сетчатая плотная занавеска.
– Смотрю на снег, – я не собираюсь говорить правду, либо делиться мыслями.
– Он какой-то особенный что ли? – приближается голос, и тонкая рука отодвигает занавесь, давая девушке пройти ко мне.
– Почему сразу снег особенный? – я поворачиваю только голову в сторону Киеры. – Может, у меня настроение такое.
– Особенное? И в чём же тогда дело? – она подходит ближе и обхватывает обеими руками моё плечо.
– Просто бывает такое, – смотрю снова на снег. – Уверен, у тебя тоже. Какой бы неэмоциональной ты не хотела бы казаться.
– Ты так говоришь, будто я стерва какая, – она слегка трясёт, негодуя, головой, – но разве это правда?
– Эм, ну, а меня побьют за неправильный ответ?
– Ой, хватит, смотри лучше на свой снег уже и молчи, – выпалив, она, немного погодя, добавляет: – Хотя нельзя отрицать пользы твоих слов, когда ты думаешь, что говоришь.
– А тебя волнует только моя польза? – неотрывно гляжу в даль.
– Идиот! – она слегка ударяет своим локтем мне в рёбра. – Конечно, нет!
Я молчу. «Когда ты думаешь, что говоришь». Хм. А что у меня ещё осталось? Снег и контроль над тем, что я говорю, ведь уже не так важно, что я делаю, это всё про речь сейчас. И забавнейшая штука эта речь: ей владеют только люди. Эта монета для
