рода, – произнес он, не оборачиваясь. Теперь от него снова веяло холодом, как будто не было пройденного вместе испытания.
Глыба льда. Бесчувственная и беспощадная.
– Ваш брат пожелал меня видеть?
Я старалась, чтобы голос звучал равнодушно, но в нем проскочили тревожные нотки. Гром удостоил меня строгим взглядом и ответил:
– Он пока не знает о вас. Но, уверен, ему будет интересно с вами познакомиться.
А я так надеялась оттянуть этот момент!
Первый этаж был просторным, панорамные окна выходили во двор. Деревянные колонны оплетали неизвестные растения, усыпанные мелкими душистыми цветами, на полу зеленели островки травы и мха. Казалось, что Дом Приемов, как окрестил его Гром, находился в дремучем лесу, а не посреди столицы.
Гром останавливался, чтобы перекинуться приветствием то с одним, то с другим. Ему низко кланялись, выражая свое почтение. Меня старались не замечать, но я время от времени ловила на себе любопытные взгляды.
– Нам на верхний этаж, – обронил он скупо и пропустил меня вперед.
Поднявшись по ступенькам, мы, как по команде, замерли в узком лестничном пролете.
– Может, мне разрешат вернуться в Шиссай, если здесь мне не нашлось места? – спросила я, задирая подбородок и заглядывая в суровое, будто высеченное из камня лицо. – Я так понимаю, решение включить меня в список заложников – всего лишь ваша прихоть. Мимолетное желание. А теперь вы не знаете, что со мной делать.
Во время этой обличительной речи я чувствовала злое вдохновение. Мне до боли хотелось увидеть живые эмоции на лице Грома, услышать из его уст, что я права.
– Вы не вернетесь в Шиссай и не продолжите заниматься тем, чем занимались, – ответил он спокойно, но уголок рта при этом дернулся.
Как волной, меня окатило злостью и раздражением. Захотелось выместить их, что-нибудь сломав. А лучше ударив этого самоуверенного сетторца!
Почему он думает, что может решать за меня? Они оба – господин Сандо и Гром – обошлись со мной, как с вещью, как с разменной монетой. И хуже всего то, что я не могла ослушаться.
– Война окончена. Я больше не планировала заниматься тем, чем занималась.
– Только на бумаге, – возразил Гром. А потом, словно борясь с собой, шагнул ко мне, медленно протянул руки и сжал мои плечи. Я следила за ним, оцепенев от удивления. Хотела еще что-то сказать, но язык приклеился к небу. Аура Грома давила, порабощала. – Она окончена на бумаге. Вы ведь сами это прекрасно понимаете, госпожа Мирай. Загляните внутрь себя и увидите ответ.
Он говорил медленно, будто объяснял это ребенку.
– Вы говорите, как господин Сандо! – разозлившись, я сделала шаг назад, чтобы разорвать контакт. Под кожей бегали грозовые разряды, молния била в голову. Воздух между нами стал сухим и колючим – вот-вот громыхнет. – Выходит, все ваши слова про мирный договор – ложь. Вам просто надо набраться сил и перевести дух, чтобы начать все сначала.
Голос сорвался, и я поморщилась. Отвела взгляд, лишь бы не смотреть
