вспомнив, вдруг стала собранной и жесткой.
– Но больше ни терпеть, ни откладывать это нельзя. Через три месяца ему стукнет 18, и он вступит в права наследования. Как он распорядится своей долей? Как далеко пойдет против меня? Все это, честно говоря, меня мучает и пугает. Я потратила слишком много времени и сил, чтобы восстановить компанию практически из руин. Я не могу позволить, чтобы пришел этот щенок и все разрушил. Понимаете?
– Более чем, – серьезно ответил Сергей.
– Я долго искала, кто бы мог мне помочь… – Ульяна посмотрела на Вольского прямо, с напором. Наверняка этот взгляд не раз помогал ей в сложных переговорах. Было ясно, прежде чем остановить свой выбор на Сергее, она тщательно изучила все отзывы о нем уважаемых ею людей. Однако решающим аргументом в пользу Вольского было даже не это.
– Но главное, – подвела черту Ульяна, – вы неместный. Никому из здешних психологов, психотерапевтов, равно как и батюшек, я в жизни бы не доверила свои личные проблемы. Вам же, человеку со стороны, который сделал свое дело и уехал, я готова открыться.
В душе Сергея шла изнуряющая внутренняя борьба: сказать ей, что Энск – его малая родина, в которой он знает каждый закуток (а вот она-то, похоже, приезжая. Уж больно говор мягкий, так залипают на «а» ближе к югу) или нет? Сказать или нет?
Не сказал.
И вновь поднялось из глубины отвратительное ощущение напряжения и страха. Почему? Потом, потом разберусь, отмахнулся Сергей. Они подписали договор, в котором была обозначена впечатляющая сумма его гонорара за каждый час работы, и скрепили его рукопожатием. Ульяна позвала водителя, чтобы он отвез Вольского в забронированную для него гостиницу.
Встреча с Прохором была назначена на тот же день, после обеда.
Глава 4
Призраки прошлого
Весна одуряюще кружила ароматами, перемешенными с дорожной пылью и солнечными лучами. Энск сиял праздностью существования. Он никуда не торопился, никого не обгонял – лишь сонно дремал, словно приняв всю тщетность самой жизни, ее стремительную скоротечность, и потому просто был. Такой как есть. Местами латанный, местами вдруг прорывно-современный, словно крученым вихрем. Было понятно, что однажды здесь прошлись деньги и оставили свой десятинный след в виде торгового центра, с пластиковых окон которого все еще не сняли защитную пленку, а плитка на фасаде уже начала осыпаться. В Энске не было ни стройности, ни своего архитектурного лица. Но тополя и акации, будто свидетели и охранники, грозными исполинами стояли на страже памяти о былой удали инициаторов возведения нового града на этой девственной равнине, в излучине Волги.
Как Вольский ни крепился, ни отмахивался, а родной городок обрушил на него целый сонм воспоминаний. Вот тут он гонял на велике, у которого вечно слетала цепь. Там они с мальчишками собирали бычки, а потом смолокурили их в подъезде, пока дядя Егор не застукал их однажды и не отдубасил костылем, хрипло
