взяло свое и он решил осмотреть «скит» внимательнее. Но как он не искал, больше ничего не указывало на то, что пансионат был вовсе не пансионатом: ни операционных, ни ординаторских, ни комнат обследований. На каждом этаже, кроме номеров, был только кабинет дежурного по этажу, да пара технических кладовок. Только на лестницах между этажами он нашел небольшие отверстия от крепежных стержней. Скорее всего, раньше здесь были направляющие для подъема больничных каталок. Хотя и в санатории легко могли использовать пандусы на лестницах, но червь сомнения уже поселился в его голове. Возникла куча вопросов, но еще как минимум шесть дней он не получил на них ответы. Больше всего ему не давало покоя одна вещь: зачем скрывать истинное предназначение строения? Может это был туберкулезный диспансер, и новые хозяева боялись огласки, которая негативно могла повлиять на репутацию нового санатория? Решив дождаться проверяющего и у него подробнее расспросить о прошлом здания, Алмаз оставил обыск и вернулся к прогулкам по территории.
Странное тревожное чувство засело, где-то глубоко внутри, и прежняя умиротворенность улетучилась, как утренний туман при первых солнечных лучах. Но что настораживало больше это возникшее чувство, что за ним постоянно кто-то наблюдает. Часто он чувствовал на себе пристальный взгляд, но осмотревшись по сторонам, понимал, что это просто мираж. Искал объективы камер наблюдения, но не находил. И все равно, идя по коридору, поднимаясь по лестнице или при выходе на улицу, это чувство, как легкий укол, от которого подниматься волосы, и ты затылком чувствуешь чужое присутствие и пристальный взгляд. Резкий поворот, но никого. Все та же пустота и безмятежность.
На всякий случай, Алмаз прицепил к поясу кобуру и начал носить с собой табельный ИЖ-71, так он чувствовал себя спокойнее. Он бродил по всей территории до вечера, все чаще чувствуя, что он здесь не один, но как бы он не искал, никого не мог найти, даже следы на тонком слое пыли были только его. Может это была паранойя или отголоски шока, который он пережил после своего диагноза, но нервы это не успокаивало. Чувство, что вот-вот что-то случиться, что-то плохое, хотя ничего этого не предвещает. Противное, липкое ощущение, от которого постоянно хочешь в туалет, пропадает аппетит и разыгрывается воображение. Этой ночью он почти не уснул. Лежал в темноте, прислушивался, изредка выходя в коридоры и пытаясь найти того, кто за ним наблюдает. Но он был один. Может он сходит с ума и его воспаленное воображение просто играет с ним? Может это просто панические атаки, или развивающееся пограничное расстройство? Уж слишком тяжело он перенес новость о своем бесплодии, и это могло подорвать его психику. Еще и разрыв с Ириной, который добил его окончательно, хотя он внешне этого не показывал. Тут у любого нормального человека могла крыша уехать. Алмаз попытался успокоить себя, повторяя вслух, что это просто миражи. Но как он ни старался, чувство чужого присутствия его не покидало.
На третий день он проснулся от чувства что кто-то
