живущие в подсознании, картины прошлого или нечто на них похожее, так мне кажется. Но влиять на это не могу.
– И что для этого вам нужно?
– Человек, который спит.
– Насколько близко с вами?
– В соседней комнате, может, в доме. Я не измеряла линейкой.
– Это вы зря. К любому делу нужно подходить с линейкой. И что же вы с такими способностями таитесь в своей Холмогорской губернии? Неужели никогда не хотели в столицу?
– Это допрос?
– Нет, просто беседа.
– Тогда позвольте я пойду. Моё желание посетить столицу не имеет отношения к расследованию, вам так не кажется?
– Чего таить… Любопытство и мой порок. А теперь оставляю вас – служба. Не могли бы вы при мне зайти в этот дом и не покидать его до моего возвращения.
– Почему?
– Обещаете?
– Я собиралась дождаться Лизу.
– Замечательно.
Людмила поднялась по ступенькам и нажала на звонок. Ей открыли так быстро, будто ждали за дверью. Она обернулась и посмотрела на Громова, тот поклонился.
– Проходите-проходите, барышня, – её встретила горничная Лизы. – Этот столичный нечистик с ночи прибыли. Командует, по дому хозяином ходит. Молодой князь перед ним бегает, срамота. Вот жив был бы Антон Григорьевич, он энтого упыря в доме бы не потерпел. За что нам такие невзгоды?
Людмила переступила порог своего бывшего дома и закрыла дверь, всё ещё чувствуя на себе взгляд серых стальных глаз.
V глава Ночной кошмар
Лиза не рыдала, даже не всхлипывала, только разводы солёной влаги пересекали её опухшее покрасневшее лицо, а воспалённые глаза гневно смотрели на брата.
– Убирайся отсюда! Не хочу тебя видеть, – девушка указала рукой на дверь.
– Лиза, тебе надо успокоиться. Он преступник, как ты не можешь понять? – Георгий пытался помириться с сестрой, но это оказалось задачей посложнее, чем захват вражеского укрепления.
Людмила не вступала в ссору. Когда брат и сестра вернулись, она уже совершила одну непростительную ошибку, попытавшись призвать участников к диалогу и пониманию. Но, как обычно, вышло только хуже: Велеславские огрызнулись и посоветовали ей помолчать. Людмила незамедлительно послушалась, хотя чувствовала, что нейтралитет ещё обязательно выйдет ей боком, причём от обеих сторон конфликта.
Княжна Чернышёва терпеть не могла, когда ссорятся родные люди, будь это её родители или брат и сестра Велеславские. Отчего-то, в такие моменты, Людмила чувствовала себя виноватой во всём происходящем, хотя и не должна была. Всё-таки удивительная штука – человеческая совесть: спит, когда стоило бы проснуться, и просыпается тогда, когда стоило бы поспать.
Обнадёживало только то, что какой бы страшной не казалась ссора, Георгий всегда первым просил прощения и запрашивал мира, а Лиза непременно соглашалась. Подруга Людмилы не могла долго обижаться на брата, и, дождавшись его капитуляции,
