я вспомнила про пирожки и полезла в сумку. Вынула пакет и стала его разворачивать. Запахло рисом и яйцом.
– Угощайтесь, пожалуйста.
– Да ведь пост. Не могу. А вы кушайте, если не постуете.
Но и я расхотела пирожков и убрала пакет. Мы помолчали. Нужно было если сказать что-то, то значительное и умное. Или спросить что-то важное.
– Вы до конца едете, до Москвы?
– О, еще дальше. Потом в Тульскую область, в деревню. Там родня у меня. Проведаю и вернусь.
Вот бедняга. Ей еще далеко добираться, к ночи приедет в глухомань…
– Что же вас заставляет так жить? Ездить, мучиться…
– Да разве это мучение? Это спасение!
– От чего спасение?
– От Мамоны. Отвезу брату денежек, могилки отца-матери проведаю, душу успокою. Вы ведь тоже от беспокойной души мотаетесь.
– Да, к сестре езжу…
– Не берите у нее много. А возите много. Это все лишнее вам. Мамона плачет, когда доброту чью-то видит. Не живите с мамоной.
Нужно было готовиться к выходу. Тут вдруг мужик на переднем сиденье сел и повернулся к нам.
– Мамаша, дайте хоть мне пирожок. Задолбали вы меня, тетки, разговорами. Не уснёшь. Всю ночь – мамона, мамона… А моя деревня прозывается Мамоново. Что ж мне теперь, бежать из нее?
И мужик с досадой откусил пирожка. Монашенка улыбнулась.
– Это название старинное. Может, фамилия помещика такая была. А ему дали в древности фамилию, как оберег от жадности и погибели. А может, род его повелся от иностранца по прозвищу Мамон. Так что не виновато Мамоново, живите себе. О Мамоне все же помните.
Умная она, книжная, подумала я с симпатией. Неслучайная встреча. Попрощались, и я пошла к выходу, а они еще разговаривали. Да, чтобы вы знали – зовут меня все Федосьевной. Я вам не один раз еще попадусь, в дороге-то.
Ночь в поезде
Монашенка заснула над псалтырью,
Ей снился назидательный Христос.
В вагоне после Сретенья в четыре
Куда-то население неслось.
И все дремали, кто как ухитрился:
Кто съежился, кто ноги протянул.
Мужик один в пути уже напился,
И на полу меж кресел он уснул.
В Москву спешат, в желанную столицу —
Кто на работу, кто-то погулять.
Какие-то задреманные лица,
На коих экономии печать.
И я сидела, в мыслях и заботах,
Мне не спалось, не елось, не пилось.
В конце зимы в морозную погоду
Куда-то население неслось.
Вагон – сидячий, вот какое слово…
А поезд мчится в ледяную мглу.
Всеобщий сон – от Пскова до Московы,
И всем чужой пьянчуга на полу.
Гл.2. Не судите, грешники
Съел мужик пирожок, поспрашивал тетку в черных одеждах о дороге к монастырю, рассказал ей о своей семье да скотине, а тут уже и Москва.
