я, Андрюшка, – пробился сквозь одинарную раму и шум дождя детский голос.
– Подожди, я сейчас выйду.
Включив свет в коридоре, я открыл дверь общежития и впустил мокрого конопатого Лизичонка. На согнутом локте его, как пустые мешки, болтались блестевшие от света пустые камеры, с которых, как и с волос, носа и пиджачка Андрюшки, капала вода.
– Вот! Только что украли! – радостно сообщил он. – Они, дураки, у Гатилёнка в гараже спрятали, а мы под ворота залезли и спёрли!
– Они хоть целые?
– Не сомневайтесь, я сам воздух спускал, а то бы не вытолкнул из гаража.
– Молодцы! Спасибо! Только больше не воруйте! Ни у кого не воруйте!
Мой горячий призыв, видимо, не нашёл в душе маленького правонарушителя ожидаемого мной отклика, и на лице его ничто не шевельнулось.
– Дядя Володя, – сказал он, – вы обещали мороженое.
– Где ж я ночью куплю мороженое?
– Мы сами завтра купим.
– А, вон что! Денег дать? Сколько оно стоит?
– Сорок копеек. А нас четверо.
– Постой здесь, сейчас принесу.
Я вынес два рубля и сказал:
– Ты, Андрюха, не думай, что обманул меня, я знаю, что пломбир стоит двадцать две копейки, но это тебе надбавка за особо тяжёлые условия совершения кражи. Иди быстрей домой и обсушись, а то заболеешь.
– Не заболею! Я привычный! Я всю зиму по снегу в тапках бегаю, и то ничего!
Наступившее утро было хмурым и холодным. У крыльца общежития в луже надувались дождевые пузыри. А я, дурень, не подумал взять из дома плащ.
Мне не терпелось обрадовать Зину найденными камерами, но сейчас только семь часов, а она приходит к восьми, до того, как уезжают на бригаду полеводы.
Я занёс камеры в свой кабинет и спрятал в тумбочку шкафа с инженерными справочниками, литературой по ремонту и прочими, большей частью устаревшими, книгами и отправился в нормировку слушать перекличку.
– Михалыч, кто это придумал отдать ветровский трактор Отцу, – с ехидно-насмешливой улыбкой спросил Константин Фёдорович главного инженера.
– Как кто? ОН, конечно – царь и бог.
– Мы его год с колен поднимали, а Отец его за месяц устосает, – скорбно предсказал Лукашов.
На перекличке к нам претензий не было, директор никого не ругал, только выразил неудовольствие бригадирам, что под дождь попало несколько сот гектаров скошенной травы.
– Вы же слышали прогноз! Какого чёрта вчера косили!?
Ну слава богу, день начался спокойно. Минут десять ещё посидели, обсуждая текущие дела.
Но убраться подобру-поздорову не получилось. Как буря ворвался в нормировку директор:
– Что сидишь?! – накинулся он на Саблина.
Юрий Михайлович покраснел до пурпурного цвета и, растеряно улыбаясь и заикаясь, спросил:
– Я-я, не понимаю… Что случилось, Павел Андреевич?
– Почему
