которая в беде, но не мог сдвинуться с места. Ему было страшно. Может также, как и ей. Тонкие пальцы женщины скребли по грязи. У неё садился голос, и дыхание через рот стало более явным. Она вдыхала морозную ночь в лёгкие и выплёвывала последние минуты жизни наружу. Она кричала до последнего, плакала и голова её становилась тяжелее, а кровь тягучее.
Один удар, и она молчит. У писателя холодный пот и расширенные зрачки. Он боялся за себя, за неё и за мужчину. Прошла вечность. Феймор всё ещё дышит короткими вдохами, на улице снова тихо. Он не боится смерти, он боится мужчину с ножом. Или топором. Или верёвкой. Чтобы мужчина не сделал женщине, Фейм этого боялся.
Писатель зажмурил глаза в надежде на то, что он проснётся. От шестнадцатилетнего сна, в который он погрузился в двадцать четыре года. Или двадцать пять. Однако, реальность ему показалась всё та же, ведь он в тот день проснулся и устроился на работу своей мечты – писателем. Или человеком, который придумывает сны, называйте как угодно.
***
В пять утра послышался стук. Фейм стоял у порога. Минута в минуту приходил человек в чёрном и забирал рукописи шестнадцать лет подряд. Он, будто запрограммированный, постучал об дверной косяк, видя, как ждёт его Феймор и протягивает листы. Гость будто не ожидал совершить других действий и по наитию повторил привычные движения и количество шагов на стук.
Человек в чёрном кивнул. Не успел он развернуться, как писатель начал диалог первым, вспомнив о намерениях.
– Я могу переехать? В другой город. Не знаю, как это может повлиять на сдачу материала.
– Спроси это у себя. Я появлюсь в пять утра. Материал должен быть готов.
– Мне не стоит спрашивать о том, как меня найдёте?
– Не стоит.
Он ушёл, не продолжив диалог. После того, как гостя поглотила тьма, Фейм захлопнул дверь. Писатель заметил, что так и не купил камин за шестнадцать лет и все его пожитки могут уместиться в одном чемодане. Феймору оставалось выбрать город и место, где будет жить.
Глава 3
Это заняло порядка двух месяцев. В 1890 году он переехал в соседний город, который был гораздо больше, чем его родной, а по соседству – столица.
В его новой комнате светлые стены, приемлемое освещение и тепло. Есть массивный деревянный стол у окна и одно потрёпанное кресло. Пустую стену украшала картина, которую Фейм купил на барахолке. В массивной раме расположилось то, что уносило в детство и отрочество писателя.
Каждое утро, после работы, он смотрел на яркое пятно на стене. Это единственное, что могло отрезвить его память. Феймор вставал напротив. Писатель смотрел по центру рисунка – изображение становится больше. Медленно пропадал пол, стены и потолок. Оставалась пустота и холод. Такой неприятный пронизывающий холод, который будто разбирал его на части, как и стены. Ложные воспоминания пластом наваливались на тело, но от них было ещё холоднее. При новом витке
