с бабьим углом, в ряд стояло полдюжины снопов сухой льняной соломы. Чуть поодаль Дуняха в мокрой от пота рубахе среди облака серо-зелёной пыли усердно шлёпала рукоятью большой мялки. Рядом с печкой Серафима на веретене сплетала размятые волокна в длинную нить. У её ног в своих заботах копошились трое ребятишек мал мала меньше.
– Бросай работу, бабы. – бойко скомандовал Мефодий. – Гостя приветить надобно.
Клыков снял лисий малахай, стянул с себя промокший под дождём армяк и отдал одежду Дуняхе. Серафима уже суетилась возле печи, доставая из дымящего горнила чугунок без крышки. Матвей ершистой щёткой очищал от опилок верстак, служивший семейству обеденным столом.
– Ну вот что. – начал Фёдор, садясь на лавку. – Как тебя?
– Мефодий Митрофаныч.
– Перво-наперво о главном давай. Дьяк в Белёве сказывал, вы на три поля просились. Так?
Мефодий Митрофанович бросил на сына косой беглый взгляд. Матвей с опаской дёрнул бровью. Челобитная, что они отправили новому князю, для общины едва не обернулась большой бедой. Так что теперь, когда вновь всплыл разговор про переход на три поля, старшина поневоле напрягся, не ожидая добра.
– Хотели. Да князь отказал… – упавшим голосом сообщил он.
Фёдор взъерошил мокрые кудри и неуверенно улыбнулся. Предстоящий разговор о пашнях, посевах и сборах для него был всё равно что слепому поход по густому лесу.
– Ежели мне верно всё растолковали, урожай при том чуть не вдвое больше станет, так? – он говорил медленно и от волнения часто запинался. – А по государеву наказу дворяне оброк в поместье не по четям пашни получают, как вотчинники, а десятину с урожая. Выходит, мне тоже глянется, чтоб вы больше собирали. Потому, давай-ка, Мефодий Митрофаныч, вместе покумекаем. Может, и выйдет что. Объясни мне, в чём загвоздка-то?
Старшина всплеснул руками. Он, когда-то давно рождённый на покосе, провёл в полях всю жизнь и потому искренне удивлялся, когда кто-то не понимал столь очевидных истин.
– Да просто же всё. Нынче у нас пашни сто восемьдесят две чети. Половина под паром кажный год лежит, а засевам мы токмо девяносто. При наших урожаях меньше сеять нельзя. И так, токмо впритык хватает, дабы оброк выплатить да самим после с голоду не сдохнуть. А ежели на три поля переходить, так целых два года всего шестьдесят четей в запашке будет. Это в самый щедрый год не прокормит. Вот и вся загвоздка.
Клыков понимающе кивнул и слабо улыбнулся.
– Ну вот что тогда послушай. Но по верстанию мне поместье в двести двадцать четей дадено. И на те сорок без малого четей, что не достает нынче, позволено государев лес сводить. В грамоте поместной так и сказано. А когда у нас двести двадцать четей будет, тогда треть от них – почти восемьдесят. Это раз. – Он поставил руку локтем на стол, сжал кулак и распрямил указательный палец, а потом добавил к нему ещё и средний. – А вот два. Нынче мне из казны вспоможение дадено. Три рубля, дабы к весне здесь усадьбу поставить.
– Усадьбу? – Старшина удивлённо вскинул брови. –
