target="_blank" rel="nofollow" href="#i_003.jpg"/>Мне было тесно и в рамках улиц:
как ледяных и скользких устриц
считал, чтобы уснуть, банкир,
так я считала сны. Их мир
кричал с экранов, был трубой их
времён. Я сглатывала с болью
тот привкус холодно экранный.
Мне было призрачно и странно.
Я уходила от зеркал,
от отблесков и отражений,
почувствовав опережение
чужих коней, ракет и шкал.
Мой голос бредил тенью свыше.
И я кричу Ему «Продли же!
Мой замысел не видел свет».
И то, в чём пряталось бесплотность,
вдруг обрело нерукотворность,
свой взгляд, дыхание и след.
Ангел-хранитель
Когда твой взгляд становится холодным
от той тоски, что селится внутри,
и зависть, вкравшись с видом благородным,
тебе кричит: злорадствуй и замри,
когда ты сам себя не принимаешь,
и сам себя в отчаянье зовёшь,
и невзначай хрустальное ломаешь,
впадая в очистительную дрожь;
когда легко забыть о самом важном,
а злой закон твердит тебе: «спеши»,
когда, в движенье бросившись отважно,
не видишь в том движении души,
когда вся жизнь перечит и ломает,
и мир не прав, и в светлом видишь тьму,
когда никто тебя не понимает,
ты слышишь чей-то голос: «я пойму».
Когда борьбе, заботе или горю
пустые дни идут, обречены,
ты ощущаешь – кто-то есть с тобой, и…
и видишь утешительные сны.
А вскоре тает тот туманный, зыбкий,
неукротимый, злой круговорот,
лишь только тень невидимой улыбки
зерном, горячим, в сердце упадёт…
Поймите нас, возвышенных до крайности,
спустившихся, как мраморы с колонн,
шагающих босыми по бескрайности,
влетающих на сцену и в салон.
Не выдержав, как маленькие лилии,
в чужой оранжерейности и без,
в случайных снах мы все однажды видели,
как парусник спускается с небес.
Поймите тех, субтильных и безжалостных
ко всякому, порочащему честь,
кто в летописях, древних и скрижалистых,
находит упоительную весть.
Холодноруких, бледных, неразгаданных,
тревожных и надменных (не со зла).
И сердце ваше на путях безрадостных
пронзит животворящая стрела!
Поймите нас, и будут вам истории,
гимнасты, менестрели, циркачи,
пути, преображения, мистерии,
звенящие
