тихое обсуждение. Анатолий в нём участия не принимал, он сразу же понял, что это тот самый шанс, упустить который был бы грех, даже если цены на его вещи будут ниже, чем указаны Львом. Предложение было сказочным, царским по сути, ребята это поймут и тоже согласятся, куда деваться-то. Он же вновь ушёл в свои мысли: тема, которая волновала его уже несколько лет, повернулась другой стороной. Как дальше должна жить страна – вот что мучило его. Всем уже давно ясно, что нефтяная игла, на которой сидит наша экономика, лишь создаёт иллюзию какой-то стабильности.
Неожиданно он вспомнил о двух последних заседаниях худсовета по меховым изделиям.
Осенью его возглавил новый первый заместитель министра, до того много лет работавший директором очень крупной уральской обувной фабрики. Анатолий вспомнил, какими аплодисментами встретил его в новой роли директорский корпус меховщиков. Надежда, что новичку удастся изменить к лучшему ситуацию в отрасли, была настолько реальной, что все буквально захлёбывались от чувств. Но это было осенью, а вот в мае на трибуну вышел совсем другой человек, да и речь его была совершенно иной. Перед глазами Анатолия возник тот момент, когда замминистра поднял голову, посмотрел в зал и произнёс фразу, убившую присутствующих наповал.
– Простите меня, я знаю, вы все надеялись на меня, но, поверьте, аппарат министерства намного сильнее, чем его руководители. Моя власть оказалась мнимой. – Его голос немного окреп. – Единственное, что я смог сделать из всего задуманного, – это добиться от правительства разрешения на списание из госзапасов обуви на миллиард рублей.
Он внимательно осмотрел зал – вероятно, хотел убедиться, что все поняли, о чём он говорит.
– Это около двадцати миллионов пар получается, – вновь зазвучал его голос. – Теперь склады немного освободятся и можно их будет опять забивать.
Зал охнул при этой цифре, а высший руководитель отрасли, в которой работают десятки тысяч людей, продолжал:
– Вот, в общем, и всё. Не оправдал я ваших ожиданий, сам знаю, я и своих-то не оправдал, что уж тут говорить.
Впечатление от того последнего худсовета всё ещё давило на Анатолия. Это надо же так погано работать, что обувь, которой в стране далеко не в избытке, а честно говоря, так совсем почти нет, будут теперь сжигать. Прямо инквизиция какая-то обувная получается.
Мысли его, как пришпоренные, понеслись дальше: «Меткое, ох, меткое словцо нашёл великий Эльдар Александрович в “Служебном романе”: не лёгкая у нас, а именно вот так, как у него – “лёгонькая” промышленность, самая трудоёмкая и ответственная, самая нужная всем и каждому, а вот в королевстве, именуемом советской промышленностью, низведена до положения Золушки».
И он вспомнил о состоявшемся пару лет назад заседании коллегии министерства, на котором, естественно, сам побывать не смог (рожей не вышел), но о котором в кулуарах рассказывали все кому не лень. Что там правда, что нет – это только
