и с испугом смотрели на меня. Открыв глаза и осмотрев все вокруг, я все еще видела эту пентаграмму. Вот же транквилизаторы, почудится же такое… Я начала эмоционально рассказывать, что за хрень мне привиделась, и, сама того не понимая, уже ходила по комнате, размахивая руками, и несла полную чушь, которой не могла найти объяснений.
– Детка! – хохотнул Дерек – Детка, тебя ничего не смущает? – приподняв бровь и улыбаясь, спросил он.
Я впилась в него взглядом и вдруг поняла.
– Я ХОЖУ! БОЖЕ Я ХОЖУ! Доктор, что вы сделали? Я же хожу! – эмоции переполняли меня, я смеялась, плакала, прыгала и скакала по комнате. Я ходила, это было лучшее, что могло произойти со мной. Дерек подбежал ко мне и заключил в свои объятия. Дон и доктор стояли, обнявшись. Доктор уже решил, что в Доне потенциал, и он будет для него отличным помощником, ведь оба не гнушались экспериментами.
Я выбежала в кухню, сметая все на своем пути. Уж очень хотелось показаться маме на глаза. Мама сидела возле окна и слушала радио. Увидев меня, она замерла, а потом разревелась. Мы так и стояли смотрели друг на друга и не могли ничего сказать друг другу. Слезы просто лились, а мы улыбались. Я поняла, что лёд в наших отношениях, наконец, тронулся.
ГЛАВА 4
Все разошлись. Я осталась наедине с собой и никак не могла заснуть, хотя доктор настоятельно просил меня выспаться. Да какого ж хрена, я буду спать?! Я только начала ходить, надо одеться и пойти прогуляться. А лучше выпить немного, так сказать, отметить это чудо.
Надев вещи, что тупо выпали из шкафа, я выскочила на улицу. Вздохнув полной грудью и пережив все то, что со мной произошло, я поняла, что нет ничего на свете лучше, чем ЖИТЬ. Я поняла, что тратила себя не на то и не на тех. Так я добрела до бара.
Сев за самый дальний столик и заказав себе кружку темного эля с гренками, я принялась рассматривать соцсети. Музыка в баре грохотала что-то в духе кантри. Это был не мой стиль музыки, но мне было пофиг, я погрузилась в свои мысли. Тем временем, уже близилась полночь.
Ирма стояла на перекрестке, с коробочкой в руках. Опустившись на колени, она руками начала разгребать землю на проселочной дороге. Вокруг была такая тишина, даже ночных птиц не было слышно. Ирма заливалась слезами, ее тушь стекала черными разводами по лицу. Выкопав небольшую ямку, прибив небрежно землей, Ирма застыла в ожидании, бормоча слова на латыни.
– Esto subjecto voluntati meae! Esto subjecto voluntati meae! Esto subjecto voluntati meae! – почти кричала она в пустоту.
Вокруг нее заклубился черный дым и появился мужчина? на вид лет 25—30. Волосы пепельного цвета? прикрывавшие уши. Зеленые глаза блестели в темноте. На нем был кипельно-белый костюм и такие же перчатки.
– Ну, и что ты тут скулишь? – произнес мужчина, посмотрев на Ирму с пренебрежением.
Ирма потерла нос, пыталась вытереть глаза, чем только больше размазала тушь по своему лицу.
– Я…У меня…
