имея кучу родственников практически по всему миру, мы часто все съезжались в старый огромный дом прадеда в Крыму. И на большущей кухне, с невероятной верандой, увитой виноградом, звучали всевозможные языки. Все ездили в гости к друг другу, праздники или каникулы могли проходить где угодно. На Кипре, в Стамбуле, в Варне, в Александрии, в Нетании, в Барселоне… короче, где угодно, и куда есть билет на самолёт, действующий зарганник и виза… Родилась я в славном городе Санкт-Петербурге, учусь, вернее, училась на третьем курсе университета, собираясь, стать журналистом-международником, и переводчиком заодно… ну с семью языками в активе, не считая русский, и страстью к новым историям и впечатлениям, глупо идти в инженеры…
В тот вечер я возвращалась домой из универа… всё как всегда… наушники, в которых играла любимая ария, зелёный сигнал светофора, несколько шагов по зебре… ослепляющий свет фар, визг тормозов, и боль в левом бедре. Все говорят, что, когда умираешь, вся жизнь проноситься перед глазами, не знаю… я видела только искорёженное мертвое тело… своё тело… мельтешащие силуэты прохожих, и вывалившегося и машины пьяного водителя. Так глупо, думала я, умереть, даже не успев влюбиться, не успев родить ребёнка, не узнать столько нового и интересного, не прожить жизнь… стало так горько и так обидно, что в груди запекло, сильно, как будто клеймо приложили. И я закричала… что произошло потом, я не могу объяснить до сих пор… время сначала стало вязким как кисель, потом и вовсе замерло, и через мгновение начало возвращаться назад… как в обратной перемотке, и вот я опять стою на тротуаре, загорается зеленый знак светофора, я делаю шаг, и кто-то невероятно сильный толкает меня в спину. Толчок был такой силы, что мне пришлось сделать несколько быстрых шагов по инерции, чтобы не упасть… и в свете ярких фар приближающегося автомобиля сверкнула странная арка, в которую я и влетела на полном ходу. А вылетела, с колотящимся сердцем, на краю странного парка, в котором прогуливалась женщина в старинном и красивом платье…»
– Миледи, ну что вы! Вода же совсем остыла! – вырвала из воспоминаний Тина. – Давайте, выходите уже…
Тина, такая смешная, маленького роста, с огненно-рыжими волосами, веснушчатая, чуть полноватая, немного суетная, с хмурой морщинкой между бровями, курносым носом, голубыми, слегка наивными глазами, и всегда готовым расплыться в веселой улыбке большим ртом. Этакая курица-наседка. И Сэм, высокий, худой, с прямой, как будто палку проглотил, спиной, всегда степенный, и очень важный, с копной седых волос, внимательным взглядом серых глаз, под кустистыми бровями, и острым орлиным носом. Похожий на старого мудрого филина. Они могли спорить, и ругаться, могли дуться друг на друга, по любому поводу. Но стоило только кому-то, чужому хоть слово дурное сказать о ком-то из них. Превращались в сущих гарпий. Обидчик уходил униженным и посрамлённым, иногда даже и с синяками… что уж говорить обо мне. Эти двое даже намёков обо мне не выносили. Любое нелестное высказывание в мою сторону
