они будут в Сент’Оре, предлагаю домчаться туда как можно скорее.
– Едем!
* * *
Комната была небольшой и безликой: два метра вдоль одной стены и три вдоль другой, абсолютно белые оштукатуренные стены, точно такой же пол и потолок. Лампочка без абажура под потолком представляла собой единственный предмет обстановки, не считая пластикового ведра в дальнем углу. Ее непомерно яркий свет, не выключавшийся ни на минуту, резал глаза и медленно сводил с ума человека, скорчившегося на полу в позе эмбриона. Засаленные, разодранные лохмотья вместо одежды, синяки и следы запекшейся крови не оставляли сомнений, что он находился в этом белоснежном карцере не по своей воле. Мужчина пытался заснуть, скрывшись от яркого света за завесой грязных длинных волос странного зеленоватого оттенка, но это получалось плохо. От боли и усталости он уже не мог толком вспомнить, сколько времени находился в этом слепящем аду, цепляясь за последние крупицы мужества и врожденного упрямства.
В коридоре послышались приглушенные шаги, и через минуту белая металлическая дверь с противным скрежетом открылась. Мужчина, еще недавно дерзко вскидывавший голову и смело смотревший в глаза тюремщикам, теперь лишь болезненно поморщился не шевелясь – все равно поднимут, если уж пришли. Из привычного забытья его вырвал незнакомый спокойный мужской голос, явно не принадлежавший ни одному из его прошлых мучителей.
– Принесите стулья и сделайте этот чертов свет не таким ярким, тут же невозможно находиться!
Послышались быстрые шаги, а ненавистная лампочка действительно затухла, давая отдых усталым слезящимся глазам пленника. Тот почувствовал, как его приподнимают, обливая лицо холодной водой. Он жадно сглотнул, капли воды принесли желанное облегчение пересохшему горлу.
Пленнику помогли усесться на складной пластиковый стул. Картинка перед глазами все еще немного плыла, но сосредоточиться становилось немного легче. Перед ним на таком же легком стульчике сидел высокий молодой мужчина с довольно смуглой кожей и длинными белыми, как стены вокруг, прямыми волосами. У него были необычные ярко-фиолетовые холодные глаза, которые, кажется, прожигали насквозь черепную коробку, и совершенно не вяжущаяся с ними приветливая улыбка. Он был одет не так, как остальные люди вокруг, но пленник не знал, что может значить такая одежда, ведь на ней не было никакой вышивки или опознавательных знаков рода, к которым он привык. Что-то в его облике казалось пленнику знакомым и близким, однако измученный мозг никак не мог сопоставить реальность и воспоминания.
– Оставьте нас, – резко скомандовал мужчина, и двое охранников в черном почтительно удалились, прикрыв за собой дверь.
– Не боишься? – голос пленника звучал хрипло, разбитая губа кровоточила.
– Язвишь, это хорошо, – вошедший опять улыбнулся. – Но ты сейчас явно не в той форме, Торм, чтобы представлять угрозу. Хотя мне уже доложили о твоих подвигах. Увы, я слишком поздно узнал, что ты попал сюда.
– А
