лапам увязнуть в жиже.
Мой рык слышал, наверное, весь лес. Я сделал невозможное: прыгнул со всей дури ещё в процессе обращения, получеловек-полуволк, и приземлился на твёрдую землю.
Услужливая жёлтая поганка-луна отвернулась от меня, забирая с собой неяркий свет, погружая в осточертевшую проклятую тьму. В самую пору завыть. Но мысли оказались заняты другим: неужто мавки могут наводить такой морок? Я ведь не сошёл с ума, а слышал голос Лины и даже касался её – именно её было тело, хоть и холодное. Откуда им, простой нечисти, знать, о ком мои печали, зачем прикидываться ею? И ведь даже не попыталась убить, пока была возможность, а уж мавки это дело махом устраивают. Но больше всего прочего меня возмутил вид Лины, а точнее, её глаза.
Что за глупость? Морок есть морок, зачем уродовать его? Меня передёрнуло, шерсть встала дыбом. Нет, тут что-то не так. Впредь буду умнее. Луна вернулась на место, а я снова оказался в дураках: стоял, как и прежде, на поляне, никакого болота и в помине не было, насколько свет позволял разглядеть пространство. Двойной морок? Мне привиделось то, что мне привиделось? Я тряхнул головой: может, приснилось? Не спал уже двое суток, как только вошёл в этот проклятый лес.
***
Лина рассмеялась. Всё так глупо сложилось, необъяснимо и по-дурацки. Малика приходила теперь каждый день, терпеливо выслушивала истерики и жалобы, соглашалась с несправедливостью и поддакивала в любой ситуации, а также помогала по хозяйству, ведь взрослую, хоть и ослепшую, племянницу содержать было в тягость. Дядя с тётей молчали, вздыхали, жалели, отчего девушке становилось лишь хуже.
Когда ей в руки попало письмо, Малика как раз гостила у неё и дрожащим голосом зачитала:
«Лина, это Ромэн, друг Маркуса. Он просил передать, чтобы ты не волновалась: живой, здоровый, злющий как дьявол из-за долгой разлуки (это буквально его слова). Сколько ещё пробудет вдали от тебя – неизвестно, ибо мы оба покинули деревню Старейшин, и наши пути разошлись: Маркус отправился на поиски Духа Леса в Затерянный Лес Комуркалья, чтобы снять своё родовое волчье проклятье. Да, ещё он просил передать, что отгрызёт всем головы по возвращении – что бы это ни значило, но ты, наверное, поняла».
– Он отправился на поиски какого-то там духа, ты слышала? – Лина зашлась в истерическом смехе. – В другую страну!
Девушка стучала ладонями по подлокотникам кресла, содрогаясь всем телом. В маленькой комнате, обставленной на манер гостевого номера, царил полумрак: закрытые глаза не нуждались в свете. Кроме родных и Малики никто не входил к Лине, и девушка не обращала внимание на царящий вокруг беспорядок: разброшенные вещи на лавке и на узкой кровати.
Ворожея молчала. Все разговоры подруги каждый день сводились к одному и тому же: вот приедет Маркус, и всё станет иначе. Может, зрение не вернётся, но что-то точно поменяется в лучшую сторону. Она была так уверена, что он не оставит её даже ослепшую; полна надежды, что князь вернётся со дня на день и первым делом примчится к ней. Малика не позволяла себе высказать крутившуюся
