я выслушиваю доклад Барбары о том, что произошло за день. Заболел сосед. Пришел счет от механика. Что нового у мамы. Я не вникаю. Барбара излагает информацию усталым тоном, не поднимая головы. Так она демонстрирует свое дурное настроение; я же стараюсь остановить это самым простым способом – делаю вид, что ничего не замечаю. Я то и дело переспрашиваю, словно меня интересует каждая подробность, каждая мелочь. И все это время во мне нарастает внутреннее напряжение – кажется, будто тебе в вены влили расплавленный свинец. Я – дома.
Лет пять назад, когда я думал, что у нас появится второй ребенок, Барбара объявила, что собирается вернуться в университет, чтобы подготовить кандидатскую диссертацию по математике. Она уже подала заявление и прошла вступительные экзамены, не сказав мне ни слова. Новость удивила меня, и мое удивление она приняла за неодобрение, как я ни старался убедить ее в обратном. Я никогда не считал, что она должна быть прикована к дому. Меня удивило другое – не то, что она поступила так, не посоветовавшись со мной, а то, что я сам не догадался об этом. В колледже Барбара слыла гением математики, всегда побеждала в викторинах. Ей даже доверили вести занятия с небольшими группами выпускников наравне с седовласыми профессорами. Но тогда Барбара не кичилась своими способностями. Теперь оказалось, что без математики она жить не может, что математика – ее призвание. Об этом я лет десять от нее не слышал.
Так Барбара принялась за диссертацию. В самом начале она говорила, что такую тему, как у нее, можно изложить страницах на десяти – двенадцати, но работа над диссертацией тянется вот уже много лет, точно болезнь у хроника, и является еще одной причиной мучительной меланхолии моей жены. Проходя мимо кабинета, я всякий раз вижу, как Барбара сидит за столом и жалостно смотрит на единственную маленькую вишню, не сумевшую вырасти на суглинистой почве нашего заднего двора.
В ожидании вдохновения Барбара принялась читать, но не газеты и журналы. В сумке на колесиках она привозит из университетской библиотеки кипы пухлых томов по самым немыслимым предметам: психолингвистика, семиотика, азбука Брайля, общение с глухонемыми. Больше всего в жизни она ценит факты. Залезет с ногами на диван в гостиной, поставит около себя коробку с шоколадными конфетами и уносится в неведомые миры. Читает о том, есть ли жизнь на Марсе, читает биографии не очень знаменитых людей, которые у других вызвали бы скуку. Одно время она набросилась на книги по медицине. Прошлый месяц она провела, читая о криогенике, искусственном оплодотворении и истории оптики. Что происходит с ней во время этих космических полетов на другие планеты человеческого знания, мне неведомо. Не сомневаюсь, она охотно поделилась бы со мной своими открытиями, попроси я об этом. Но со временем я перестал даже притворяться, будто меня интересуют ее занятия. Отсутствие интереса к занимательным вещам Барбара считает моим главным недостатком. Мне не о чем говорить с ней, пока она исследует неведомые миры.
Не так давно мне пришла в голову мысль, что Барбара – с ее манерностью и угрюмой молчаливостью,
