но и заставляя братьев читать родителям и гостям стихи. Было всё это приурочено к праздникам, а праздников в советское время было немало.
Серёгу постоянно оставляли наедине с братом Колькой. Вот тогда и наступал настоящий репетиционный день. Что за номера готовили братья: стихи, песни, танцы… ни Серёга, ни значительно выросший Николай вряд ли вспомнят.
Развлекаться с младшим братиком было непросто – тесновато было. Когда брат Колька был совсем маленьким и десятилетнего Серёгу оставили с ним одного дома, Колька, видимо, желая, чтобы Серёга никуда не уходил, ударил его маленьким топориком по голове. Серёга очень обрадовался, что для удара брат Колька выбрал обух в виде молоточка, а не остриё, и, несмотря на огромную шишку на голове, продолжал играть с маленьким братцем. В этот раз Серёгу в больницу не увезли. Шишка на голове быстро прошла. Серёга вообще никогда не болел и ничего у него не болело, наверное, от страха перед домом номер двадцать пять по улице Куйбышева. Иногда возникало желание отдохнуть от постоянного хождения в школу и заняться самообразованием, для чего на телевидении был специальный учебный канал, по которому некоторые преподаватели были интереснее школьных. Потому, чтобы отдохнуть от школы, приходилось себя накручивать в прямом смысле – то есть искусственно поднимать температуру на градуснике и притворяться плохо себя чувствующим, используя свои актёрские таланты. Первый раз увезли его в больницу попозже, когда в четырнадцать лет он сидел за столом и попивал горячий чай и вдруг, потянувшись за чем-то сладким, вылил на себя кипяток. При этом несложно догадаться, на какое место… В больнице, которая ранее носила очень знаковое имя «В память жертв революции», а в нынешнее время – Мариинская, мест не было, и юношу Серёгу положили в коридоре. В этом коридоре лежали только мужские «жертвы революции», но сестрички, естественно, были женщинами, и подросток Серёга несколько стеснялся того внимания, с которым они оказывали лечебное содействие непосредственной жертве кипятка… Брат Колька в результате всех занятий с Серёгой некоторое время проявлял творческую активность и даже реализовал Серёгину мечту – научиться играть на гитаре. Более того, даже был одним из создателей и участником группы музыкантов-единомышленников.
В то время Серёга ещё не осознавал, что его настоящее призвание – быть детским воспитателем или, в крайнем случае, аниматором, хотя в то время никто и слова такого не знал.
А может, всё-таки пионер-революционер?
Если я спрошу читателей, а хотел ли Серёга стать пионером, меня засмеют. А кем ещё хотел быть мальчик, почти выросший в музее Революции? Конечно! Как родился, так и мечтал. Мечтал, когда посещал крейсер «Аврора», мечтал, когда сидел в камере Трубецкого бастиона. Мечтал, стоя на Марсовом поле на могиле Коте Мгеброве-Чекана, где было высечено: 1913—1922, юного артиста, трагически погибшего
