благодаря стойкости мы сможем созреть для господства, нам предначертанному. Мой долг, как немца – продолжать эту борьбу, не считаясь с потерями. Жертвы будут огромны… Нам придётся отказаться от многого из того, что было ценным для нас и сегодня кажется невосполнимым. Города превратятся в руины, замечательные памятники архитектуры исчезнут навсегда. Это время не пощадит нашу священную землю. Но я не страшусь этого. Во всех тех случаях, где дело идёт о разрешении на первый взгляд невыполнимых задач, прежде всего, нужно сосредоточить всё внимание народа на этом одном вопросе и сделать это с такой силой, как если бы от этого зависела вся судьба народа. Если же война будет проиграна, то немецкий народ не должен существовать. Нечего заботиться о том, чтобы такой народ пережил своё поражение. Это будет означать, народ оказался слабым, и не имеет право на будущее. Но моя вера в грядущую победу непоколебима. Немецкий народ – это я, а я – это немецкий народ! – такими словами под бурные овации соратников Гитлер закончил свою речь.
Как только фюрер сел, тут же из своего кресла вскочил Геббельс и, подняв над головой, словно факел, бокал с вином, громко, почти в голос, прокричал: «Мы являемся свидетелями величайшего события в истории. Гений создает мир! Его голос мы слышали, когда Германия спала. Его руки снова создали из нас нацию! Он один никогда не ошибается! Он всегда как звезда над нами! За здоровье Адольфа Гитлера, нашего любимого фюрера!»
Гиммлер даже немного поморщился, когда вспомнил тот тост своего товарища по партии. Он завидовал ораторскому искусству Геббельса и немного опасался его, так фюрер полностью доверял Йозефу. Именно поэтому шеф СС дал команду службе имперской безопасности собирать негласное досье на рейхсминистра пропаганды и агитации.
Гитлеру очень понравился тост Йозефа Геббельса. Фюрер тогда поднялся со своего места, подошёл к своему министру и крепко пожал ему руку. Этот поступок был высшим знаком уважения и доверия. Гиммлер в тот момент почувствовал столь сильную зависть, что сию же секунду отправил бы Геббельса в концлагерь Дахау, если бы на то была его воля.
Гиммлер всегда тяжело переживал успех других, когда фюрер приближал к себе кого-то из соратников по партии. Рейхсминистр пропаганды был как раз одним из тех людей, которые могли войти в кабинет Гитлера без доклада и в любое время суток. Подобных соратников набиралось немного, но, к сожалению, Генрих Гиммлер, в их круг не входил. Нет, он не мог сказать, что Гитлер ему не доверял, но…
Итак, на дне рождении фюрер, обходя своих гостей, остановился возле Гиммлера. Шеф СС в тот миг был готов пасть ниц перед вождём, но позади фюрера стоял Геббельс и довольно чему-то улыбался. Видимо, он в очередной раз тайком сделал Гитлеру какой-то приятный сюрприз.
– Конечно, ему легко, – с неприязнью думал Гиммлер о рейхсминистре пропаганды, – никакой конкретики, одни слова. Болтать умеет всякий!
