задрожали круглые шары-люстры, что давали свечной, мрачный свет. Оживилась середина урока.
– Куда ты уставился? – спросила Лиза и, взяв за подбородок лицо Ивана Андреевича, повернула его к себе.
– Знакомая девушка. Я ее где-то видел, – снова почти соврал Гостомыслов. Он прекрасно помнил, как провожал ее вчера на автобус. Она его даже таежником обозвала.
– Да нет, Гостомыслов, это юбка и красивые длинные ноги, – вздохнула Лиза, у нее закружилась голова. Она уткнулась затылком в стену, а потом стекла всем телом в руки Ивана Андреевича. Это был обморок.
3
Дождь хлынул неожиданно. Сильный ливень настойчиво бился в кухонное окно и будто бы смеялся над всем этим маленьким и уютным городком, но в особенности над Иваном Андреевичем. Улица опустела мгновенно. Гостомыслов всматривался в прозрачную неприятную пленку на остывшем черном чае. На кухне, занимаясь оладьями, сновала от холодильника к плите Раиса Семеновна-мама Лизы.
– Хорошо, что вы еще были рядом, Иван Андреевич! – по-преподавательски грозя деревянной лопаточкой, сказала Раиса Семеновна – статная, удивительно стройная для шестидесяти лет женщина с аккуратной ракушкой на голове и с янтарными бусами величиной с перепелиное яйцо, обрамляющими морщинистую, обвисшую шею.
– Я всегда ей говорила, что нужно хорошо завтракать, кашей или омлетом, и не сидеть на этой работе до полуночи! А вы? Куда вы смотрите, Иван Андреевич?
Гостомыслов виновато вздохнул.
– Нет, это, конечно, давление! Она забывает пить таблетки. Гипертония к тридцати годам. Это вам не шутки. Это наследственное. Покойный Сергей Валентинович страдал. Вы не знали? Ах, откуда ж? Можно подумать вы говорите о стариковских болячках? Хотя за десять лет уже можно было о многом поговорить? Не правда ли, Ванечка Андреевич? – манерно продолжала причитать Раиса Семеновна, с прищуром вглядываясь в усталое и растерянное лицо Гостомыслова. Она намекала ему о чем-то. Хотя, все он понимал. Как говорит Лиза: «живя в полной отрешенности от всего, что происходит вокруг…». Как точно.
Тем временем за окном бушевала страшная гроза. Громыхало до звона оконной рамы. Раиса Семеновна была из тех женщин, которая не вздрагивала от грома и не скакала по всей квартире, выключая электроприборы, чем нужно сказать, ни разу не поплатилась.
– Раиса Семеновна, а могу я у вас спросить, давно у Лизы обмороки?
Усердно взбивавшая будущие оладьи Раиса Семеновна замерла, и, кажется, даже осунулась.
– В первый раз, Иван Андреевич.
– А у врача она давно была?
– Кардиолог – моя знакомая, она выписала ей таблетки полгода назад, но она перестала их пить…
– А давно перестала? Может, ей надо Саше показаться?
– Ваня, я не знаю! – отчего-то вскипела Раиса Семеновна и вновь взялась за оладьи…– подай, подай мне муку, вон, в чашке!
Иван Андреевич подал большую чашку Раисе Семеновне, не сводя с нее взгляда.
– Благодарю…
– Просто
