Божья воля, – заметил де Винь.
Во двор вошли Векша и Угрин, выглядевшие очень довольными.
– Должно быть, они нашли баню, – предположил Борис.
– Баню? – заинтересовался де Винь.
Его тело не знало воды почти полгода, и в последнее время собственный крепкий запах очень не нравился молодому рыцарю.
– Я бы тоже помылся, – смущенно сказал он.
– Ну, так пойдем с нами, – пригласил его Борис.
Путь до бани был неблизкий. Векша шел впереди, а Угрин замыкал шествие. Город кишел крестоносцами, местных жителей почти не было видно. Французские рыцари и ратники рыскали по узким улочкам Никеи в поисках развлечений – они были веселыми и довольными.
Выйдя из лабиринта улочек на широкую улицу, Векша, Борис, де Винь и Угрин увидели воинов, заметно отличающихся от тех, которыми был полон город. По вымощенной камнем дороге медленно двигались около дух десятков верховых, возглавляемых седым стариком с перевязанной рукой. Трудно было понять, кто в этой толпе рыцарь, а кто простой ратник: у всех на кольчугах и шлемах лежал толстый слой пыли. Их кони шатались от усталости.
Глянув на знамя, де Винь тихо воскликнул:
– О, Иисус! Это же германский король?
Да, действительно, это был никто иной, как король Конрад, чудом уцелевший в той битве, где полегло почти все его войско. С опущенной головой он выглядел совсем поникшим.
Правителю земель, называемых Священной Римской империей, удача по-настоящему улыбнулась только однажды – когда германские князья избрали его своим королем. А потом ему пришлось потратить немало безуспешных усилий, дабы справиться с раздорами тех же князей. Но если в немецких землях у Конрада еще была какая-то власть, то итальянцы, включая сменявших друг друга римских пап, совсем не желали его признавать. В результате он так и не был венчан императорской короной (коронация, как известно, проходила в Риме) и довольствовался титулом короля. Отправляясь в этот поход Конрад рассчитывал поднять свой низкий авторитет, однако первый же бой обернулся для него катастрофой.
Справа от неудачливого короля был крепкий рыжебородый молодец, а слева – коренастый воин, у которого было широкоскулое лицо с густыми темными бровями, синими азиатского разреза глазами и висящей клочьями черной бородой.
«Вот те на! – поразился Борис. – А ведь сей ясноокий витязь никто иной, как князь Андрей Юрьевич!»
Сын ростово-суздальского князя Юрия Владимировича Долгорукого, Андрей, приходился Борису двоюродным братом. В детстве два внука Владимира Мономаха, будучи почти ровесниками, иногда играли вместе, в юности они встречались всего пару раз, однако Борис узнал родственника.
– Избави нас, Боже, от такой беды, – бубнил де Винь. – Salvum nos fas, Deus!26
Борис опустил голову, не желая, чтобы князь Андрей заметил его и назвал при всех настоящим именем. Лучше уж им встретиться
Спаси нас, Боже!
