Филипп победоносно улыбнулся, сверкнув белозубой улыбкой и вновь напомнив Аль Пачино. – Я калека, мне простительно. Прошу прощения, мадемуазель Вера, к вам это нисколько не относится. Но ваш шеф сам напросился.
В голосах оппонентов звучала сталь скрещенных шпаг. Гость чувствовал себя на коне, он сразу сбросил все козыри, признавшись, что способен на убийство. Но сделал это лишь с той целью, чтобы Эмиль подумал обратное.
– Хорошо. Перейдем ко второй части проблемы. – Эмиль быстро перевел разговор в другое русло: – Вы сказали, что Сильвия Боннар и ее сын совершают некое давление на Даниеля.
– Да, они поставили себе цель упечь моего племянника в лечебницу и, видимо, лишить его права узуфрукта.
– В чем это проявляется?
Филипп сделал глубокий вдох.
– Они сводят его с ума. Если не считать мелочей, то вот вам, к примеру… картина Бэнкси «Девочка с воздушным шариком». Даниель откуда-то взял, что полотно не было разрезано. И я почти уверен, что эту чушь ему внушил Ксавье. Я знаю, что Даниель пытался связаться с вашим бюро с просьбой помешать продаже картины на семейном аукционе, который должен состояться в пасхальное воскресенье. Даниель уже сейчас дошел до высшей степени нервозности, совершает направо и налево поступки, которые другие, несомненно, расценят как ненормальные. Можете себе представить, что будет во время аукциона? Сильвия намеренно собирает родственников, чтобы выставить Даниеля полным идиотом, а если ей повезет, еще и опасным для общества.
– То есть вы считаете, что картина не была разрезана?
Филипп опустил голову и немного помолчал.
– Самое печальное, что это совершенно не важно, – сказал он. – Это вам не полотно Рембрандта или Тициана, подлинность которого можно установить по анализу грунта, красок и ткани холста. Все материалы, которые использует Бэнкси, – современные, рисует он с помощью трафаретов и аэрозольных красок, продающихся в любом художественном магазине. Единственно, по чему мы можем судить, его работа или нет, – только по публикациям в соцсетях. А аукцион – тайный, семейный, ну, может, будет пара клиентов со стороны, я не знаю. Это событие не осветят в прессе. Сильвия продает арт-объект – все, что знают потенциальные покупатели, то есть мы. Только Даниель почему-то уверен, что его мачеха замыслила совершить акт вандализма и собирается предоставить миру доказательства, что никакого уничтожения картины Бэнкси не было, а величайший перформанс современности – фарс.
– Интересно, аукцион – семейный, будет проходить втайне. Как тогда Сильвия обнародует его?
– Ох, вы не знаете эту женщину! Она играет святошу и часто выставляет семейные хроники в Сеть, чтобы показать, какая она молодец, какая хорошая жена, какая хорошая мать, как любит пасынка.
– И готова ему такой подзатыльник дать? Мне трудно понять всю эту суету вокруг Бэнкси. Это действительно большая потеря для мира искусства, если его картина окажется целой? – Эмиль очень постарался,
