Но откуда же берется кристаллизующееся вещество?
Профессор. Иногда оно поступает из самого камня, иногда снизу или сверху по трещинам. Либо все щели и поры растрескавшегося камня могут быть наполнены жидкостью или минеральными парами, либо один участок может быть наполнен, а другой пуст – этим «может быть» конца нет. Но для нашей сегодняшней цели вам следует представить себе только одно: что эти трещины скал, как пещеры в Дербишире, наполнены жидкостями или парами, содержащими в себе известные элементы в более или менее свободном состоянии, которые кристаллизуются на стенках трещин.
Сивилла. Ну вот, Мэри получила ответы на все свои вопросы, теперь моя очередь.
Профессор. А, да у вас, я вижу, заговор против меня – я должен был догадаться.
Дора. Но вы и сами задаете нам немало вопросов. Зачем же вы это делаете, если вам не нравится, когда вопросы задают вам?
Профессор. Дорогое дитя мое, если человек не отвечает на вопросы, ему безразлично, сколько ему их зададут: ведь они все равно его нимало не волнуют. Задавая вам вопросы, я никогда не надеюсь получить ответа, вы же, спрашивая меня, всегда ждете ответа, – вот в чем разница.
Дора. Хорошо, мы примем это к сведению.
Сивилла. Но всем нам страшно хочется спросить вас еще кое о чем.
Профессор. А я страшно не хочу, чтобы вы кое о чем спрашивали. Впрочем, вы, конечно, сделаете по-своему.
Сивилла. Мы ничего не понял про низшего Птаха. Не только вчера, но и вообще из всего, что мы читали о нем у Вилькинсона[7] и в других книгах, мы не можем понять, почему египтяне выбрали для своего бога такое маленькое и уродливое воплощение?
Профессор. Хорошо, я очень рад, что вопрос оказался именно таким, потому что я могу ответить на него, как хочу.
Египет. Нам все подойдет. Мы будем довольны ответом, если вы будете им довольны.
Профессор. Я в этом не вполне уверен, всемилостивая королева, потому и должен начать с заявления, что все королевы того времени так же не любили работать, как некоторые королевы нашего времени не любят шить.
Египет. Ну, это уж слишком нелюбезно с вашей стороны, особенно если учесть, что я старалась быть как можно вежливее.
Профессор. Но почему же вы говорили мне, что не любите шить?
Египет. Разве я не показывала вам, как нитки режут мне пальцы? Кроме того, у меня начинаются судороги в шее, когда я долго шью.
Профессор. Хорошо, предположим, и египетские царицы думали, что у всех людей сводит шею от долгого шитья и что нитки всем режут пальцы. По крайней мере, египтяне и греки презирали всякий ручной труд – пользуясь плодами такого труда, они все-таки считали унизительным заниматься им. Изучив основательно законы жизни, они понимали, что специальные упражнения, необходимые для того, чтобы довести любое ручное искусство до совершенства, неправильно укрепляют тело, развивая одни мышцы в ущерб другим. Но с особым ужасом и презрением они относились к тому низшему роду труда, который со
Вилькинсон Джон Гарднер (1797–1875) – английский египтолог.
