в ветках сирени синицу и прислушивалась к себе: как там, внутри, спокойно?
* * *
Марина с семьей жила в маленькой деревеньке вдали не только от шума городского, но и районного. Стояли здесь вдоль проселочной дороги с десяток жилых домов, в которых еще теплилась жизнь. Зато с одной стороны дороги раскинулись необъятные просторы полей, а за огородами шумел березовый лес. Жили как все: Федор работал в совхозе трактористом, она – дояркой на ферме. Дом, усадьба под картошку, овощник, в сарае куры, коровка, к праздникам резали поросенка. Растили двух сыновей. Было бы трое, да Олеженька умер, не дожив до года. Марина все вспоминает, как растерянно металась по дому с задыхающимся малышом, а врач все не ехал. Оказалось, он с водителем в это время отчаянно толкал машину, пытаясь вытащить ее из огромной выбоины затопленной талой водой. Маринины родители жили по соседству, и они каждый день ходили друг к другу вместе поработать на огороде или просто посидеть на кухне, посудачить. Обычная жизнь. Тихая, мирная, неспешная. Вот уже и сыновья из армии вернулись, свадьбы отгуляли, уехали в город. Что ж, понятное дело, там цивилизация, не пропадать же здесь. Далеко до них, редко стали видеться, ну, да главное, чтобы им было хорошо. Вот и сами на пенсию вышли. Слава Богу, успели до ликвидации совхоза. Вот только Федор сильно переживал о происходящем в стране. Да и не мудрено – все трещало по швам, рушилось. Со страхом просыпались каждое утро: вдруг, какой переворот или еще хуже – война? Но Бог миловал, пережили, снова стали к свету карабкаться. Вот только сердечко у Федора сильно барахлить стало, а пять лет назад остановилось. Устало. Марина утром пошла курочкам зерна посыпать – корову с поросенком давно уже не держали – вернулась, а он сидит, навалившись на кухонный стол, губы посинели, перед ним пузырек с таблетками рассыпанными. Не помогли.
* * *
Затосковала Марина. Сыновья, приезжая домой по выходным видели, как гаснут в глазах матери живые искорки, как гнетет ее пустой дом. Стали звать к себе. И Марина решилась – взяла с собой необходимое, повесила на дверь дома замок и поехала к шуму городскому спасаться от тоски. Обременять детей Марина, конечно, не собиралась, но и четкого плана не имела, а решила так: поживу у них недолго, присмотрюсь к городу, если что, то продам дом, усадьбу – у городских сейчас мода на дачи в деревне, и куплю себе маленькую комнатку, много одной не надо. Маринино «недолго» затянулось. Сперва жила у старшего. Понимала, что внесла в размеренный ритм их жизни определенные неудобства, но все как-то не получалось собраться и съехать. Хорошо хоть невестка оказалась человеком душевным и терпеливым, и женщины нашли общий язык. И все же она была здесь лишь гостьей, и вести себя надо было соответственно: в чужой монастырь со своим уставом не ходят. А это трудно принять, еще труднее исполнить. Но вот в семье младшего родился второй ребенок, и Марина с радостью бросилась к ним помогать ухаживать за внучком.
