пошла за свой стол отправлять правосудие.
Нагаев с Толиком повезли загруженного пятью сутками ареста Чирка в спецприемник, а я остался в суде. Гражданин Черняев орал как потерпевший, никак не желая садиться под законный административный арест. Даже здесь, на втором этаже было слышно, насколько сильно он расстраивается на улице.
– Чай будешь? – наперсница Фемиды подошла ко мне и осторожно погладила меня своей мягкой ладонью по штопанной-перештопанной голове.
Везет мне на хороших девок, вот и эта помогла. Мало того, еще и по голове гладит. Я на эту голову в зеркало без содрогания смотреть не могу, а она ее гладит. Да уж, знать бы еще, что у нас с ней, так-то ее и поощрить бы не грех. По мере моих сил и с учетом здоровья, подлым криминалом подорванного…
– Эх, Таня, Таня, да из твоих ласковых рук я готов пить хоть керосин, – я поцеловал ее ладонь. – Что там керосин, цианид приму! Спасибо тебе, ты мне сейчас очень помогла!
Потом мы пили чай с самодельными треугольными печеньями и говорили.
Говорила в основном она, а я время от времени задавал наводящие вопросы.
– Хочешь, я тебе что-нибудь приготовлю? Ты все там же, у Локтионова живешь? – такая детальная осведомленность мадемуазель Липатниковой не оставляла никаких сомнений относительно наших с ней близких и, скорее всего, интимных отношений. А, похоже, не такой уж я и безнадежный страдалец! Надежды, они иногда не только питают юношей, иногда они еще и сбываются! Я уже уверенней положил свободную руку на коленку судьи.
– Конечно, хочу. Только сама понимаешь, не в коня корм будет, я ведь нынче мужчина ущербный, – девушка обеспокоенно вскинула взгляд и опять взяла меня за руку, лишив ее удовольствия тискать коленки районного правосудия.
– Ну, если только совсем осторожно и без фанатизма, – последней фразой я постарался унять панику, ненароком посеянную в судейской среде.
Глава 7
Проснулся я от приглушенных закрытой дверью звуков, доносящихся со стороны кухни. Вчера как-то так получилось, что до полноценного приготовления еды дело не дошло, обошлись тем, что можно было быстро нарезать и съесть. Потом начались половецкие пляски. Без сабель и поначалу даже очень осторожно, и бережно. Я прислушивался к своему идущему на поправку организму, а Татьяна приглядывалась к моим прислушиваниям. Либидо не подвело и уже после первого захода судейским решением я был признан симулянтом. И далее никаких скидок на трудную судьбу, и на мой печальный недуг мне уже не было.
Из кухни начали просачиваться основательно подзабытые ароматы жареного мяса. Натянув трусы, я пошел принимать водные процедуры. С газовой колонкой я разобрался еще вчера, поэтому к столу я вышел франтом уже минут через пятнадцать. Если бы не экзотичность моей стрижки, то я бы вообще не отворачивался от зеркала. Нынешняя физиономия меня вполне устраивала. Татьяна суетилась на кухне в тельнике с закатанными рукавами. Чей это тельник, мой или Локтионова, я так и не вспомнил. Однако размер
