мечтал попасть на Кубу – но подходящего случая не подвернулось. В знак солидарности с народом острова Свободы он отпустил бороду «а ля Фидель», что опять-таки было весьма распространенным явлением: сотни молодых людей в Советском Союзе захотели стать «барбудос», т.е. бородачами, подражая кубинским партизанам и их лидеру.
И вот молодой специалист, симпатичный и бородатый (Полина очень хорошо помнила отца на фотографиях того периода), прибыл по распределению в одну из школ рязанской глубинки. Директор по фамилии Строгач («говорящая фамилия», поэтому и запомнилась) ничего не имел против кубинской революции и очень уважал Фиделя Кастро, но посчитал внешний вид нового историка верхом вольнодумства и велел побриться – Семин упирался. Строгач дал на размышление двое суток.
Через два дня должен был состояться педсовет, а через неделю начинался учебный год. Строгач решил, что этот молокосос Семин как раз успеет одуматься и предстанет перед педсоветом в надлежащем виде, то есть побритым. Но Семин явился все с той же бородой и горящими глазами борца за справедливость – приказ об увольнении Строгач подписал в тот же день.
Так что учителем Александр Семин числился ровно два дня. Конечно, был скандал в РОНО. Но поскольку там так и не смогли понять, кто же больше виноват, Строгач или Семин, отец Полины под шумок устроился в районную газету (и в армии, и в институте он подвизался на поприще внештатного корреспондента), не отработав, соответственно, положенные три года в школе, за что ему долго пеняли, давали какие-то выговоры по комсомольской линии. Но это только укрепило его авторитет свободно мыслящего журналиста и способствовало тому, что его пригласили в главную рязанскую газету, где очень скоро из-за этого самого свободомыслия и начались проблемы. Собственно, это уже другая история.
Бороду отец Полины носил еще года три, потом сбрил, кажется, на спор. А вот любовь к Кубе сохранил на всю жизнь, собирал о ней газетные статьи в отдельную папку и до сих пор жалел, что не пришлось ему там побывать. Он любил поговорить о Фиделе Кастро и всегда как бы вскользь ронял фразу: «Нам бы такой Фидель не помешал». Иногда добавлял: «А то все только пустобрехи». Как в нем, романтике-шестидесятнике, уживались одновременно стремление к демократии и желание сильной власти – сказать трудно. Горбачева отец откровенно не уважал; тех, кто был до него, тоже не жаловал. Выделял только Андропова и очень сокрушался, что тот не успел навести в стране порядок. Любимым фильмом отца была картина «Белое солнце пустыни», а любимой фразой – «За державу обидно».
Вообще, интересный, конечно, человек ее отец. Недавно ему исполнилось пятьдесят два, он полон сил и энергии, а не чает дождаться пенсии. Опостылела ему журналистика. Мечтает о золотом времени, когда будет грядки на даче копать и с внуками возиться.
Размышления Полины о далекой стране и об отце прервал телефонный звонок. Звонила мама, просила, как только Антон проснется, собрать его и привезти к ней: они с дедом соскучились. Соскучились! Всего два дня не видели внука. Была бы их воля, забрали бы его к себе,
