мужчин, несколько женщин и трое детей. Все они были с палками, причём мужчины с длинными рогатинами, а один ещё и с круглой штукой, похожей на барабан или бубен.
Увидя варана, аборигены что-то гортанно закричали, затопав ногами, а барабанщик застучал кулаком в барабан, направив его нижнюю часть в сторону ящера.
Рептилия не стала ждать худшего для неё развития ситуации и, удивительно резво для её трёхметрового тела, унеслась в джунгли.
Я сидел голый на пальме.
Аборигены, одетые в какие-то цветные тряпки, смотрели на меня и лыбились, светя свои белые зубы и громко переговариваясь. В разговоре активно участвовали и мальцы, коим на вид было лет по тринадцать.
В носах и ушах воинов было вставлено множество, похожих на птичьи, косточек. А в мочку носа одного из них было вставлено два чьих-то клыка, вероятно как-то скрепленных друг с другом основаниями, что напоминало издали белые усы. На фоне коричневого безволосого лица это выглядело даже красиво.
«Усатый» вдруг крикнул что-то именно мне и глядя на меня, и я его понял.
– Дапаткан бавах 1! (Слазь!)
Малайский мы учили.
– Аку букан мусух2! (Я не враг!) – Сказал я.
Все аборигены радостно запрыгали и загалдели, а тот, что с барабаном, застучал на нем весёленький ритм, и из чащи вывалилась целая толпа дикарей. Я стыдливо прикрыл ладонями срам и сел на пальму.
– Дапаткан бавах 3! (Слазь! ) – Повторил вождь.
– Аку теланжанг4! (Я голый!) – Крикнул я.
– Дан апа? Мерека терлалу5. (И что? Они тоже.)
Я посмотрел на жителей острова и увидел, что они, действительно, почти все, были голые, и мужчины, и женщины.
– Аку пунья пакаиан6. (Я имел одежду.)
– Ками пакаиан7. (Одежда наша.) Дапаткан бавах8! (Слазь!)
Я встал во весь свой рост и жители ахнули.
– Сами виноваты, – буркнул я, тщетно пытаясь прикрыть болтающиеся причендалы, так как сам срам, естественно отреагировавший на увиденные мной женские половые признаки, прикрыть было не реально.
Сбежав и спрыгнув с пальмы, я подошёл к моим спасителям.
– Ас саляму алейкум9 (Мир вам), – приветствуя, сказал я.
– Уа-алейкум ас-саля́м10 (И вам мир), – удивлённо ответил вождь. – Муслим?
– Да, – ответил я.
Вождь посмотрел мне ниже живота, одобряюще цокнул, снял с себя тряпицу и набросил на меня, тем самым вызвав недовольный гомон женщин. Сам он остался в неглиже, ничуть этого не смущаясь.
– Пошли, – сказал он.
Тряпица была не первой и не второй свежести, но я, пытаясь её не нюхать, обмотал ею свой пояс. Трое пацанят приблизились ко мне.
– Это я тебя нашёл, – сказал один из них.
Я похлопал его по плечу и отдал ему один кокос. Остальные два я подобрал и отдал его приятелям. Четвёртый орех я никак не мог найти взглядом, и, мысленно махнув
