позови ее подружку, хоть не обожжешься.
– Нет, эту бессмысленно, – легко отозвался Адриано. – Танец – это страсть и огонь, мой друг, а тут этого не будет.
– Откуда ты знаешь?
Адриано фыркнул, как будто вопрос был редкостно дурацкий.
– Кому, как не мне. И потом, знаешь ли, танцевать по-нормальному с ней – ну, не инцест, конечно, но где-то по ту сторону извращений…
Ксандер почувствовал, как у него запылали уши.
– Какой инцест, ты о чем?
Адриано с мгновение смотрел на него, нахмурившись, а потом хлопнул себя по лбу.
– Я кретин, – сказал он с подкупающей искренностью. – Я ж не сказал. Тем более там все так драматично развивалось… Она моя сестра.
– Одиль? Одиллия де Нордгау?
– Одиллия де Нордгау Мочениго, – поправил венецианец. – А я Адриано Мочениго ди Нордгау.
– Подожди, – Ксандер остановился сам и тоже ухватил Адриано за рукав для верности. – Но раз вы на одном курсе – вы же не близнецы?
Адриано расхохотался так, что с ближайшей крыши с шумом снялась целая стая голубей. Ксандер и сам прыснул: по здравому размышлению, он знал мало людей более друг на друга непохожих, чем призрачно-бледная Одиль и этот сын адриатических лагун.
– Нет-нет, ты что, – отсмеявшись, ответил венецианец. – Дали меня на полгода старше даже. Нет. У нас один отец, это да, только матери разные. Я и вырос при маме, а он меня к себе забрал, когда она умерла, а нам с сестрой по семь было, и признал. Ты не подумай, я сестренку люблю, и она меня, но просто – ну, не так, чтобы… как в танцах.
Уши Ксандера на этом всерьез вознамерились отгореть напрочь, судя по ощущению.
– Что ж ты не сказал?
– А я не знал, прошла ли она, – пожал плечами Адриано. – Я ж так, украдкой сюда, отец сказал, что не пустит, что я не пройду и помру. Собственно, я и учиться-то не думал особо, точнее, не думал дальше испытания. Кстати, об учебе – у нас сегодня-то что?
Ловкость Адриано в нырянии и поклонах загадочным образом не распространялась на полезную деятельность, как выяснил Ксандер сначала на уроке истории будущего, где простейший расчет завтрашней погоды закончился взрывом, а потом на уроке артефактологии, который шел вполне мирно до того момента, пока из статуэтки быка минойского периода не поползли змеи, стоило Адриано покрутить ее в руках. Впрочем, надо было отдать должное мадам Энкоссе, урок она не прервала, только позвала профессора Скотта зачаровать змей, а от класса потребовала порассуждать, почему вдруг безобидная тысячелетиями штука могла так отреагировать и на что.
После урока Исабель хотела было подойти к Ксандеру, но Одиль ее утащила, и он подошел к Адриано. Венецианец печально сидел и тыкал пальцем в почти уснувшую змею, которую Майкл Скотт деловито укладывал на плечи. Еще пара змей устроились на его руках и, похоже, замечательно там себя чувствовали.
– Ничего, моя хорошая, сейчас выйдем, и выпущу
