тебе так понравилась? Дай-ка мне поглядеть!
«Сестрице Дурочке» было четырнадцать лет, у матушки Цзя она служила недавно и использовалась на черных работах. Она была полная и широколицая, с большими ногами, в работе ловкая и проворная. Она отличалась необычайным упрямством, в житейских делах совершенно не разбиралась, и когда принималась рассуждать о чем-нибудь, вызывала общий смех. Матушке Цзя она нравилась; она и дала девочке прозвище «сестрица Дурочка», и если девочка совершала оплошность, ее не наказывали. Когда нечего было делать, «сестрица Дурочка» любила гулять в «саду Роскошных зрелищ».
И вот сегодня, гуляя по саду, она свернула за небольшую искусственную горку, намереваясь половить сверчков, и вдруг увидела на траве мускусный мешочек с узорами. Но вышиты на нем были не цветы и не птицы, а две обнаженные обнявшиеся человеческие фигурки, а на обратной стороне – несколько иероглифов. Девочка не поняла, что здесь изображена сцена любви, и принялась размышлять:
– Может быть, это бой волшебников? Или два человека дерутся?
Но как она ни старалась, догадаться ей не удалось, что означает рисунок. Тогда она взяла мешочек и, хихикая, направилась к матушке Цзя, намереваясь расспросить ее об этом.
Услышав, что госпожа Син просит показать мешочек, «сестрица Дурочка» с радостной улыбкой воскликнула:
– Вы совершенно верно заметили, госпожа, это очень интересная вещица! Поглядите!
Она протянула госпоже Син мешочек. Госпожа Син так и остолбенела.
– Где ты это взяла? – только и смогла вымолвить она.
– Я хотела половить сверчков и побежала за горку, – ответила «сестрица Дурочка», – там и нашла.
– Никому не рассказывай! – предупредила ее госпожа Син. – Это нехорошая вещь! За нее тебя могут убить. Ты ведь глупая – еще проболтаешься!
– Не буду, не буду! – торопливо заверила девочка, и лицо ее от страха пожелтело. Она низко поклонилась госпоже Син и, ошеломленная, бросилась прочь.
Госпожа Син огляделась кругом – поблизости были только девочки-служанки, и отдать им мешочек нельзя было. Госпожа Син спрятала его в рукав. Она была очень удивлена и ломала себе голову, пытаясь понять, как могла подобная вещь сюда попасть. Стараясь ничем не выдавать своего волнения, она направилась к Ин-чунь.
Ин-чунь была расстроена тем, что ее кормилица провинилась. Но при виде госпожи Син девушка овладела собой, встретила ее как полагается и подала чаю.
– Ты уже взрослая, – начала упрекать ее госпожа Син. – Твоя кормилица занимается неприглядными делами, а ты ей потакаешь! Никто не оскандалился, только наша служанка оказалась виноватой. В чем здесь дело?
Ин-чунь потупила голову, нервно теребя свой пояс.
– Я дважды с ней говорила, – нерешительно произнесла она после длительного молчания. – Она меня не послушала, и я ничего с ней не могла поделать. Ведь она моя кормилица, и желательно, чтобы она меня наставляла, а не я
