услышать никакие другие звуки. Брайс шагнул вперед по вязкому песку, сделал несколько нетвердых шагов, покачнулся и вдруг упал ничком в пенные брызги.
Сознание то возвращалось к нему, и тогда он слышал обрывки слов, шум деревьев, чувствовал капли дождя на разгоряченном лице, то он снова проваливался в бездну. Иногда он сознавал, что его несут на грубо связанных веревками носилках, над головой мелькали скрюченные ветви мертвых деревьев и редкие просветы, в которые видно было пыльное мутное небо. Воспаленные глаза резало от дневного света, и он устало закрывал их, чувствуя, как тьма подбирается все ближе, и не находя в себе сил противостоять ей.
Брайс пришел в себя на привале. Носилки не трясло, он лежал на теплой глинистой земле, прислушиваясь к многоголосому шуму природы, каким-то обостренным зрением видя насекомых, ползущих торопливо по сухим мшистым веткам, птицу, парящую высоко над ними, шелест ветвей на ветру… Рэн нежно приподняла его голову, и в воспаленное иссохшееся горло потекла живительная вода. Он жадно выпил все до дна. Это отняло много сил, и он минуту лежал молча, слушая, как скачет в груди обезумевшее сердце. Наконец он собрался с силами.
– Вы нашли пресную воду?
Рэн только покачала головой, и он все понял.
– Наши запасы были на исходе еще на корабле… Не трать на меня воду… Рэн…
Он с трудом приподнялся, стараясь заглянуть ей в лицо, но Рэн опустила голову, спутанные золотистые пряди упали ей на щеки. Брайс понял, что она плачет.
– Послушай… Я болен, не знаю, что со мной, но долго я не протяну…
Она вздрогнула, яростно замотала головой.
– Тебе нужно пить, чтобы выжить… Если ты не хочешь думать о себе, это сделаю я!
Наконец она подняла голову. Глаза были сухими, она с мрачной решимостью смотрела на Брайса.
– У нас еще есть вода. И ты не умрешь.
Через несколько часов Брайс впал в забытьи и уже не чувствовал, как движутся носилки.
Остров оказался диким и негостеприимным. Люди выстроились цепочкой, с трудом продираясь по сырой глинистой почве, изборожденной огромными корнями старых деревьев. Чем дальше они шли вглубь острова, тем больше сухие изломанные ветви смыкались у них над головами, почти закрывая небо. Они упорно шли, хотя воды почти не осталось, ноги соскальзывали в размокшей глине, мокрые деревья, поросшие мхом, обступали со всех сторон… Они пересекли два моря, нашли землю там, где, казалось, ее быть не должно, и они не собирались теперь умереть от жажды.
Тяжелый влажный воздух с трудом входил в грудь, временами Рэн казалось, что она вот-вот задохнется… Еще на первом привале она без сожаления отрезала длинный подол платья, он вымок и тяжело волочился по грязи. Высокие сапоги спасали от воды, чавкающей под ногами, но она до крови стерла ноги. Закусив губу, она продолжала идти. А воды становилось все
