и свалился на спину, утянув друга за собой. – Нам лучше… Пойти спать.
– Да, точно. – Лео поднялся на локтях, и о красную щеку Рая разбилась чужая слеза, скатилась к уху. – Персиковый кхортов ром… – смеялся сквозь слёзы Лео. Рай смотрел на него, и думал, что он похож на то мгновение, когда вот-вот выглянувшее солнце снова заволакивается тучами. Лео не выдержал и отвёл взгляд. Растерянность и тишина. Сон ещё настойчивее давил на веки.
– Помоги мне встать. – Рай протянул обе руки, ожидая помощи. Если бы не Лео, он бы так и заснул на пыльном коврике. Лео помог другу перелечь на кровать, укрыл одеялом и пошёл к двери.
– Мы ещё… поговорим с тобой, – выговорил непослушным языком Рай и сразу же поддался навязчивому сну. Лео остановился, сжал дверную ручку.
– Спи, Рай. Ночь не будет вечной, – вымолвил он, прежде чем уйти.
Предавать удивительно просто. Тяжелее – надеяться на прощение. Лео вышел из комнаты, потом из дома, и звёзды укрыли его прохладным плащом. Оставаться у Мирсонов было невыносимо. Лео отправился домой.
Яблоневая аллея погасла. Цветы разлетелись по округе, укрыли дорогу, прилегли на траву, бездомные. На их месте вскоре вырастут яблоки и так же упадут, но уже в разноцветные корзинки людей, принесут пользу. Лео поморщился, вспомнив о невыносимой кислоте здешних яблок.
В эту ночь не спалось и Филисии. Она сидела за маленьким столиком на террасе и, завидев Лео, подозвала подопечного к себе.
– Ты ступаешь в тенях, Лео, – задумчиво начала она, – как нам удержать тебя под светом солнца?
– Мой свет – ночные звёзды. – Лео присел рядом.
– Дорогой… – Филисия накрыла руку Лео своей. – Пусть не покинут они твоё небо. Мы любим тебя и всегда будем. Помни о нас.
– Вы с Орвисом заменили мне семью. – Лео стало невыносимо горько. – Как я могу забыть? Оставлять вас… Больно.
– Отпускать тебя ещё больнее. – Филисия утёрла и так мокрым платочком выступившие слёзы. – Но мы понимаем, Лео, понимаем. Будь мы на твоём месте, поступили бы так же. Что может быть важнее родной семьи? – Лео положил голову на колени Филисии и вздохнул. – Я всегда дивилась твоим волосам. Вьются только на самых кончиках. Больше от мамы, и совсем немного от папы, – говорила она, поглаживая Лео.
Когда Филисия зазевала и сонная ушла в свою комнату, Лео не остался один. К нему присела мама.
– Иногда, – говорила она, – нам приходится расставаться с чем-то дорогим для нас. Но частичка минувшего сохранится в тебе, Лео. Будет следовать за твоим сердцем, куда бы ты ни шёл.
– Как ты.
Мари улыбнулась и поднялась со стула. Она провела по столику рукой, касаясь гладкого дерева так же призрачно, как касался его звёздный свет.
– Порой, мне кажется, ты недоволен этим.
Лео поднял на неё взгляд, пытаясь разглядеть жизнь в материнском лице, но оно казалось лишь знакомым рисунком, за которым не было ничего.
– Порой,
