просто не мог корчиться и кричать, как другой несчастный в мертвецкой.
– Вначале мы подумали, что это ведьмина корча, – повинился монах. – Только потом нашли трупы.
Брок цыкнул.
– И только потом отправили голубя в Лиму? Сколько времени прошло?
– Три дня.
Три дня бегства. Три дня метели. Без дня неделя.
– Мы позаботимся об этом, – обнадежил Брок поникшего монаха и добавил тише: – Можете избавить их от мучений. Чонса, ты всё?
– Да.
Чонсу вырвало. Она успела наклониться вперед, и кислая желчь выплеснулась не на неё, а на сапоги Джо. Ключник, вздрогнувший от неожиданности, придержал девушку за плечо и зашарил по поясу, но кожух с водой остался у его седла. Он обтер её бескровное лицо снегом.
– Дебби, – пробормотала девушка, отфыркиваясь от талой воды. – Её звали Дебби.
Её могли бы звать Чонса, если бы не цепочка событий, приведшая Шестипалую в малефикорум.
Первое: она родилась с уродством.
Второе: родители оставили её умирать в лесу.
Третье: она очень громко кричала.
Чонсу вырастили ключники, дали ей имя – северянское, означавшее «волчица», ведь нашли её воющей в лесу. Когда проявились её способности, они были готовы, а она – достаточно дисциплинирована, чтобы не сеять чёрное безумие. Шестипалая, однако, знала, что рано или поздно её ждет, ведь среди малефиков неспроста нет стариков. Ни одного. Все без исключения заканчивают жизнь, до этого принося горе и боль тем, кто их окружает.
Заглядывая в лицо Дебби в видениях Извне, Чонса видела свой приговор. С малых лет она знала, что сила сведет её с ума, слишком великая и ужасная для слабого человеческого мозга.
Заглядывая в глаза Дебби, она видела свои – цвета тины на северных болотах. И от этого ей было очень страшно.
Времени прошло слишком много, и теперь его не осталось ни на отдых, ни на обед. Чонсе предстояло вести поиски пропавшей, а она уже чувствовала себя выпотрошенной: не так просто войти в закрытый мощами монастырь, даже Извне. К счастью, он был единственным святым местом во всей округе, что звалась Лимским наводьем. Стоило им спуститься обратно к Рейли, Шестипалая почувствовала себя лучше. В деревне царило оживление. Дети, вопреки зарокам матерей, бежали следом, улюлюкая и бросаясь с криком врассыпную, когда Джо раздраженно оглядывался.
– Мелкие засранцы, – рычал он. От голода Джолант становился неистовым, как медведь-шатун. Брок добродушно хмыкнул:
– Всего лишь дети. Ты был таким же.
Чонса навострила уши. Брок редко бывал миролюбив и еще реже говорил о личном. За все время совместных путешествий малефика узнала о спутниках всего ничего: Броку шестьдесят три, он самый старый ключник во всем Бринморе, а у Джоланта аллергия на орехи. Старик был ветераном Шорской войны, как и Чонса, и пережил дюжину малефиков. У Джоланта она была первой, и это породило множество шуток с
