несколько дней Ролло вдруг сам поехал за ними.
Вернулся он почти сразу же, причем был сам не свой. Снэфрид он не посещал и, как она узнала позже, беспробудно пил со своими викингами. Когда же она приехала к нему сама, ее муж в полупьяном состоянии только и твердил одно: Эмма делит ложе с его братом.
– Разве ты не этого хотел? – не повышая голоса, спросила Снэфрид. – Ты ведь намерен поженить их.
– Да, да, я хотел этого! – воскликнул Ролло, ударив кулаком по столу, и повторял это вновь и вновь, словно пытаясь в пьяном угаре убедить себя самого.
Происходящее напугало Лебяжьебелую. Она видела, что ее муж страдает, его словно изнутри поедает какая-то хворь. И Снэфрид стала догадываться, что имя этой хвори – Эмма.
Она постаралась отвлечь Ролло от мыслей о пленнице. Все было пущено в ход: страсть, колдовство, любовное зелье. В конце концов ей стало казаться, что у нее получилось, она начала понемногу успокаиваться, но все рухнуло в тот день, когда в Руан явились послы герцога Роберта. Именно тогда Снэфрид узнала, кем в действительности является рыжая Эмма: высокородная принцесса франков, родня высокородного Робертина, чистейшая кровь королей. Союз с ней мог дать Ролло право на земли, которые он до сих пор удерживал только силой. И если он решит, что разумнее ему самому, а не его хилому брату сойтись с принцессой из рода Робертинов…
Снэфрид боялась додумать эту мысль до конца. Оставалась только надежда на влюбленность в Эмму младшего из Нормандских братьев. И решение самого Ролло осчастливить брата союзом с его избранницей.
А пока Ролло торговался с Робертом о его племяннице. Он даже сумел добиться от него целого мирного года, что было так необходимо, ибо урожай был скудным и Ролло требовалось время, чтобы навести порядок в Нормандии и подготовиться к решительным действиям против франков.
Однако послы Роберта требовали предъявить им Эмму, чтобы убедиться, что с девушкой все в порядке. Ролло послал за нею и братом, и когда они прибыли, у Снэфрид словно открылись глаза – она увидела, как хороша собой эта христианка. Даже малокровный Атли, казалось, воспламенялся в её присутствии. А Ролло, вместо того чтобы по завершении переговоров соединить их брачным союзом, опять почему-то тянул, и продолжал навещать брата с его невестой в отведенных им покоях епископского дворца на острове посреди Сены.
Снэфрид же оставалось в одиночестве слушать завывания ветра в монастырской базилике на холме. Она ворожила, шептала заклинания, приносила жертвы богам. Никогда еще её одиночество не было столь тягостным и унизительным. Редкие визиты Ролло были всего лишь жалкими подачками её жадной любви. Из бесед с ним она узнала, что Ролло теперь уже не настаивает на скором браке пленницы и Атли. Смеясь, он рассказывал, что эта девушка поставила условие: брат Ролло должен принять крещение, и только тогда она согласится, чтобы епископ Франкон обвенчал их.
– Но Атли никогда не станет христианином! – смеясь замечал Ролло.
