нас – Григорием, Гриней то есть. А супружницу мою Настей кличут. Так что мы вас вечерком к себе ждем, чтоб, значит, ваше новоселье по-соседски отпраздновать.
Понятно, желают пьянку закатить по уважительному поводу. Этого мне ещё не хватало! Тут за забором раздался зычный вопль. Я вздрогнула, а Гриня даже бровью не повел, продолжая вопросительно смотреть мне в рот. Вопль повторился, на этот раз я разобрала слова "Гришка" и "паразит". Через секунду за невысоким забором, разделяющим мой и соседний дворы, появилась гренадерская фигура в ситцевом сарафанчике. Могучая дама перегнулась через заборчик, ухватила прислоненную к нему палку и запустила ею в сторону крыльца. От столь значительного усилия, она утомилась и ненароком задремала, наполовину свесившись с забора. Гриня подмигнул мне и спросил:
– Видала? Не баба, а Илья Муромец! Разве ж ещё такую найдешь? И не смотри, что ругается, вообще-то она у меня ласковая и тихая.
Я с сомнением уставилась на "тихую" Настю и поняла, что она тоже нуждается в хорошей опохмелке. Вздохнув, я нашарила в кармане хрустящую бумажку и протянула её Грине.
– Давай, сосед, гони в магазин и отпразднуй с Настей моё новоселье, а то у меня забот полон рот, я сегодня поздно вернусь.
– Дак мы тебя дождемся, не сомневайся! – радостно завопил мужик, схватил купюру и, засовывая её в карман дырявых штанов, поспешил со двора, выкрикивая супруге обещания немедленно её утешить и порадовать.
Избавившись от аборигена, я вернулась в дом и стала собираться в город. Я опять накрасилась до неузнаваемости, надела длинную юбку и босоножки на плоской подошве. Потом, подумав, напихала в лифчик ваты, и натянула трикотажную кофту с большими поролоновыми подплечниками. Теперь из зеркала на меня смотрела аппетитная приземистая, несколько вульгарная бабенка. Если учесть, что я обычно носила короткие юбки и каблуки не ниже двенадцати сантиметров высотой… В общем, я решила ехать на собственные похороны. И никакие доводы о рискованности такого решения не действовали.
Мой внутренний голос просто захлебывался от негодования. Брызжа слюной, он пытался остановить меня и не дать совершить глупость, о которой я буду жалеть всю оставшуюся жизнь. Но я послала его подальше и отправилась на другой конец города.
До двух часов, когда должны были состояться похороны, оставалось время, и я по пути заехала в моментальную фотографию, где снялась на паспорт и права.
Подъезжая на троллейбусе к кладбищу, я украдкой засунула за щеки кусочки ваты, как делала героиня романов Марининой, когда хотела изменить внешность. Заглянув зеркальце, я мрачно полюбовалась своим еще не принявшим нормальный вид носом и хомячьим щечками, свисающими из-под больших темных очков. Рожа была такая, что внутренний голос был вынужден заткнуться и только изредка трусливо поскуливал.
Около кладбища я увидела множество автомобилей, в основном иномарок. Людей было неожиданно мало, и я решила, что основная толпа собралась
