всё, тогда приступим.
Энуста встала из-за стола и пошла вкруг по всему помещению. Сорвала несколько пучков свисающих с потолка трав, что-то вытащила из ящичка одного из шкафов, со стеллажа достала ступку и бросила всё собранное туда. Затем она взяла пестик и принялась толочь смесь.
– Когда я буду провидеть, я могу показаться странной или даже одержимой. Точно сказать, что со мной будет, я не берусь – каждый новый ритуал может иметь свои отличительные особенности, которые мне неподвластны. Как бы то ни было, не пытайтесь мне мешать.
Королева кивнула в знак того, что поняла. Эту фразу Энуста произносила всегда, перед тем как начать сеанс.
– А теперь расскажите мне, о чём вы хотите узнать. Можно непрямым вопросом. Просто облеките в слова то, что вас волнует.
– Я попытаюсь, – собираясь с мыслями, сказала Гвелеста. – В последнее время мне снятся кошмарные сны. В этих видениях моё королевство находится либо на грани войны, либо уже атаковано врагом. Мне доподлинно известно, что кошмары посещают не одну меня, хотя, что снится другим, – для меня загадка. Меня страшит мысль о том, что эти сны – предвестники зла в Фэранфаде. И я хочу знать, так ли это. И что я могу сделать, чтобы этого избежать.
Пока королева излагала то, ради чего она явилась к ведунье, сама Энуста закончила переминать пестиком травяную смесь. Прорицательница наполнила небольшую чашу толчёным порошком и поставила её перед собой. Взяла длинную тонкую щепку и подпалила её от огонька свечи. Энуста подожгла смесь в чаше, но тут же задула огонь. Травы остались тлеть, наподобие той скрутки, что недавно курила ведунья. В воздух поднималась струйка белого дыма и терпкий резкий запах, от которого Гвелеста почувствовала лёгкое головокружение и попыталась немного отстраниться от стола.
Энуста же, наоборот, склонилась ниже над чашей и вдыхала дым. Какое-то время ничего не происходило. Но затем прорицательница резко отодвинула чашу так, что та проехалась до середины стола. Сама ведунья откинулась на спинке стула, а потом резко и громко вдохнула, как если бы только что вынырнула из-под воды.
Гвелеста испугалась, но помнила предупреждение и не пыталась прервать ритуал. Хотя совладать с собой ей было всё тяжелее с каждой переменой в поведении Энусты. Сперва ведунья просто дышала дробно и часто. Затем начала вращать головой и дёргать плечами, будто бы изнутри её жалили пчёлы. Но больше всего Гвелесту напугал её вид, когда она резко ударила руками по столу и, встав, нависла над ним, упираясь кулаками в столешницу. Лицо прорицательницы сделалось бледным, а широко раскрытые глаза покраснели. Она смотрела в сторону Гвелесты, но сквозь неё, и когда подала голос, то обращалась словно к кому-то за спиной королевы.
– Он умён и он талантлив, но в его душе лишь злоба лютая да обида чёрная. Колдовство его – суть проклятье, что себе подчинит ловцов снов. А проклятье то да от края до края на каждого падёт, каждый изведает.
Сначала Энуста говорила тихо и медленно. Но чем больше слов она произносила, тем громче становилась речь. Будто провидица
