сейчас – ваш главный враг.
На этой оптимистической ноте лекция завершилась.
А вот физкультура удивила Кирилла сполна. Физрук, представившийся Олегом Михайловичем – сорокалетний жесткий и сухощавый мужик с немного смутным лицом – начал прямо с того, что пусть никто не рассчитывает, что на его предмет можно будет «забивать», а потом получить зачет за успехи в других дисциплинах. Хорошая физическая форма выпускнику этого института необходима так же, как умение писать программы.
«Вы мне все еще спасибо скажете» – пообещал он, и началось. Пробежка, отжимания, приседания, пресс, снова бегом…
После этой экзекуции Кириллу, который со времен своей весьма краткой карьеры фехтовальщика спортом совершенно не увлекался, не то, что не хотелось сказать Олегу Михайловичу «спасибо», но и вообще говорить какие-то цензурные слова было тяжело.
Впрочем, он, кажется, перенес все это еще неплохо. Больше всех досталось Соне. Когда занятие закончилось, она едва стояла на ногах и тяжело дышала, вся красная и вспотевшая.
– Слушай, убей меня, а, – проговорила она подошедшему Кириллу. – Или я себя убью. Или его. Или еще кого-нибудь.
Она села прямо на пол, обхватив колени руками. Кирилл уселся рядом с ней.
– Нахрена нам это надо? – спросила она. – Вот чего еще не хватало для полного впечатления, что здесь дурдом.
Кирилл пожал плечами.
***
А дальше началась настоящая учеба: монотонная, выматывающая, требующая включать голову с утра и не выключать до самой ночи. Даже жуя обед в столовой – думаешь о том, как лучше выполнить домашку.
Кирилл как-то быстро привык к мысли, что он учится самой настоящей магии. Он даже удивлялся про себя тому, насколько легко все эти, вроде бы, совершенно фантастические вещи вошли в его жизнь так, как будто были в ней всегда. Сам он объяснял это так, что он, должно быть, всегда подсознательно подозревал, что нечто подобное существует в мире. Что скучная обыденная реальность – это просто занавеска, зеленый экран, на который спроецированы школа, ЕГЭ и будущая работа с девяти до шести. А на самом деле за всем этим есть еще что-то. Вот только он никогда не думал, что превратится в специалиста по ремонту этой занавески и ее защите от моли.
Надо сказать, что слова Альфреда Эрнестовича о том, что они здесь «не превращают карася в порося» были некоторым лукавством. Программы на Протолане позволяли при известной сноровке делать с реальностью самые удивительные вещи. Заставлять предметы летать, менять форму, появляться из пустоты и исчезать в никуда.
Однако большая часть программ – даже самых простых, с которыми успел познакомиться Кирилл – кажется, были нацелены на одну из нескольких вещей. Первая – это визуализация неких невидимых и абстрактных штук. Например, тех же разрывов. На одной из лекций он узнал, что видимыми человеческому глазу они могу стать только в результате очень редкого сбоя
