были наполовину отпилены – это было необходимо, чтобы вместить стул и руль с мачтой, – сейчас открылись и образовали подобие стен: между ними натянулась плотная ткань, заранее приделанная к створкам изнутри гвоздями. Получилось некое подобие каюты, куда можно было заползти, высунув ноги наружу, или даже полностью спрятаться, свернувшись калачиком. Конечно, если предварительно вытащить оттуда часть припасов, коих здесь было немало.
Клос направил фонарик, привязанный к мачте, вглубь лодки и осмотрелся. Внутри блестело несколько лужиц воды, да и все предметы вокруг были изрядно забрызганы. Однако никаких пробоин на палубе или в бортах судна обнаружено не было. Пластиковые бутылки, привязанные к бокам и под днище лодки, слегка растрепались, но оставались на местах.
Мальчик наклонился и достал мешок с припасами: за лотком с холодной гречневой кашей и овощной подливкой последовали два куска белого хлеба и ложка. Беспокоиться, что кто-то его заметит, не стоило: вокруг никого не было, а если кто-то и был, то, наверное, беспокоился о том, чтобы кто-то не заметил его самого.
С аппетитом уплетая поздний ужин, Клос вдруг заметил, что коты, смирно сидящие рядом друг с другом, пристально глядят ему прямо в глаза. Не на ложку, перемещая круглые жёлто-зелёные глаза между лотком и ртом, как делают обычно, выпрашивая еду, а именно на него. На секунду мальчику показалось, что зрачки в левом глазу Барона и левом глазу Лаки стали вертикальными. Клос помотал головой и отвёл луч фонарика в сторону.
– Ах да, совсем забыл: сначала накорми кота, потом поешь сам! – не переставая жевать, он отставил лоток в сторону и пополз на четвереньках вглубь каюты, шаря руками в темноте, в попытке нащупать нужный мешок.
– Первая умная мысль за сегодня, произнесённая вслух, – раздался бархатный голос сверху.
От неожиданности Клос выронил мешок и выпрямился. Дверцы шкафа захлопнулись, стукнув мальчика по голове, а лодка закачалась из стороны в сторону.
Чтобы не перевернуть судно, он замер и затаил дыхание. Сердце бешено колотилось в груди. Через несколько секунд, медленно пятясь назад, он вылез из-под тента и оказался снаружи. Мельком оглядевшись вокруг, скорее, чтобы убедиться в своей первой мысли, он нащупал рукой спинку стула и присел. Кажется, было совершенно ясно, что это произнёс кот, именно потому, что если бы коты говорили… чаще, то их голос наверняка звучал бы именно так. Мальчик поочерёдно переводил взгляд с одного кота на другого, а те, в свою очередь, наблюдали за ним. Возникла пауза, если так можно назвать тишину, которая появляется, когда монолог между человеком и котом впервые стал диалогом.
– Вы будете кашу или что-нибудь… кошачье? – на слове «каша» он придвинул к котам свой лоток, а на слове «кошачье» просто развёл руками. Он старался сделать голос максимально спокойным, естественным и вообще делал всё возможное, чтобы взять себя в руки.
– Как обычно, – проговорил белый.
– Снаружи столько всего необычного. Хочется, чтобы внутри… –
