что пути назад нет. Будто в моей голове зашевелились шестеренки, с хрустом преодолевая сопротивление сознания, которое не хотело видеть потусторонних истин.
«Авгур» – это, возможно, аспект всеведения? – задумался я. Некий аспект псионических способностей, которые, я уверен, могут быть использованы и по моей воле. Или, скорее даже, должны быть использованы. Судя по тому, с каким трудом у меня в голове проворачиваются невидимые «шестеренки», эту мышцу нужно постоянно развивать и тренировать.
В затруднении я подошёл к убитому лучнику и встал в ступоре. Что требовалось сделать, чтобы задействовать «псионическую мощь» я не знал. Но для начала, я попытался коснуться его рукой…
***
– Ну что, повезло тебе, Нед? Короткую палочку сегодня можно уже не тянуть.
– Заткнись, Лестер. Или, клянусь, я…
– Тихо ты. Не будем мы тебя жрать. Вон, видишь, живчик уже идёт? Он решит все вопросы.
Я содрогнулся от спазма в желудке, когда до взбудораженного сознания дошло, что собирались сделать со мной дезертиры.
– Так вы съесть меня хотели, мерзавцы? Каннибалы! – я непечатно выругался и вознаградил лучника пинком.
Бездыханный труп не чувствует боли, так что отбить что-нибудь я рисковал только себе. Не говоря уже о том, что одежда и обувь на мне расползались от малейшего прикосновения, словно пролежали тысячу лет на мумии в мавзолее. Подошва ботинок уже отклеивалась, так что очередной мстительный пинок мог для них стать последним. Меньше всего мне хотелось, чтобы лучник забрал мне на тот свет ботинки, так что пришлось заставить себя уняться. Тяжело выдыхая воздух, я принялся обыскивать человека. Мне нужно было кое-что проверить, просто чтобы убедиться…
Уверенно развернув мундир лучника, я обнаружил на нём вышитую изнутри надпись. «Лестер» – чёрным по белому гласила она, выбитая на отвороте. Как и многие бывалые воины, лучник тщательно подписал вещи, чтобы защитить себя от ворья. Всё как всегда – в тумбочке ничего нельзя оставлять, а подписывать приходится даже трусы. Что же, имя лучника я чудесным образом угадал.
«Лестер» – я задумчиво пожевал имя на зубах, и скривился. Во многие знания – многие печали, так что восторг от умения узнавать имя человека, просто взглянув ему в лицо, быстро у меня поутих. «Что в имени тебе моём?» – вот интересный вопрос, на который ответа у меня нет. Кажется даже, что у некоторых людей ничего кроме имени вызнавать и не стоит, чтобы не портить себе аппетит.
Вдруг меня пронзила очевидная мысль. Если своё имя на предметах одежды писал один человек, то так же мог поступить и другой. Как ужаленный я подскочил и начал заворачивать рукав левой руки. Браслет, который оказался у меня на левом запястье, был еще одной загадкой, которая меня беспокоила. Похоже, пришло время взглянуть на него.
Изношенный кожаный дублет не пережил попытки завернуть рукав, и разорвался по швам прямо у меня на
