мне всё ещё совершенно не нравился. Было в нём что-то очень скользкое.
– Мы умеем веселиться без алкоголя, – я сказала это настолько холодно, насколько вообще способна, потому что всё ещё злилась и на Кэти, и на всю эту ситуацию.
– Воу-воу, полегче, тигрица.
Я заметила, что Лина также без удовольствия что-то отвечала другу Марка. Его имя я не запомнила. Меня затошнило.
Прежде чем я успела что-то ответить, в комнату ворвалась Кэти, схватила Лину и её вынужденного собеседника и потащила на танцпол. Я идти отказалась, настроения на танцы не было от слова совсем.
Марк вдруг свистнул, привлекая внимание друга.
– Сильно быстро не возвращайтесь.
– Понял, брат.
У меня похолодела спина. Кажется, эту фразу не услышал никто кроме «брата», потому что мои подруги уже были за пределами комнаты, где невозможно было услышать что-то кроме диджейского сета.
– Тигрица, ты чего?
– Не надо меня так называть, – жутко свело всё тело. Я быстро продумывала план действий, но ничего толкового в голову не лезло.
– А как надо? Кошка? – он придвинулся чуть ближе ко мне на диване, – Львица?
– Я Диана, на этом всё.
– Понял, принял. Чем занимаешься вне работы, тигрица?
«Серьезно?»
– Да ничем, только рисую, – не знаю, зачем ответила, но тотчас поняла, что пожалею об этом.
– Ну комбо! Мало того, что учительница, так ещё и художница. Кстати, я видел кучу мемов, в которых молодые учительницы английского уходят в декрет спустя полгода работы.
– Ну, это не про меня.
– Можем устроить, – его рука оказалась на моём колене. Я инстинктивно скинула её, продолжая чувствовать мерзкое фантомное прикосновение. Соскочила с дивана, как ошпаренная, и ринулась к двери.
– Ну чего ты, иди-ка сюда, – он вдруг резко подорвался и схватил меня за руку. В одно мгновение я оказалась зажата у стены. Не было ни единого шанса вырваться, физически я гораздо слабее и это сразу чувствовалось, запястье горело от его хватки.
– Мне больно!
– Сейчас это изменится, – Марк наклонился к моей шее, облизал её от ключицы до уха и начал шептать что-то слишком мерзкое для адекватного человека. Взгляд его изменился, стал злым, почти одержимым.
Я закричала и получила пощечину.
– Тебя всё равно никто не услышит, зачем себе же делать хуже?
Чтобы не видеть его лица, я отвернулась и закрыла глаза. Марк грубо схватил лицо за щёки и развернул его обратно.
– Ты больше от меня не отвернёшься. И не смей закрывать глаза, смотри на меня.
Я понимала, что произойдёт. По щекам покатились слёзы.
– Ну чего ты, тигрица, сейчас тебе будет хорошо, – на этих словах он полез к ширинке моих джинсов.
Я попыталась выскользнуть из его рук, на что получила пощечину ещё сильнее прошлой. Он выдохнул и снова сказал что-то про «по-хорошему»
