другими существами без каких-либо последствий. Когда не было никаких правил, кроме тех, что устанавливались по прихоти короля. Когда мы были такими же чудовищами, как те твари из сказок, о которых во тьме ночи люди рассказывают у костра. Мы были воплощением их самых жутких фантазий.
Я делал попытки, но именно доверенный советник Эдмунда убедил его, что устроить нашему отцу надлежащие похороны – не просто официальные, а настоящие королевские проводы со всем должным уважением, пышностью и обрядами – первоочередная задача. Без этого у Эдмунда мало шансов завоевать искреннюю преданность тех, кто любил Короля Стерлинга и восхищался им. Эдмунд силен, но недостаточно, чтобы разрушить многовековые традиции, которые требовали хотя бы иллюзии вежливости и дипломатичности. Прежде чем начнутся кровопролитие и убийства.
Похороны должны начаться следующим утром и продлиться весь день и всю ночь.
Сорок восемь часов форы для младшего брата, Сиенны и ее горничной.
Сорок восемь часов до того, как мне суждено будет выследить их с Эдмундом, сидящим на хвосте.
Сорок восемь часов, чтобы Уилл насытился гладкой, сладкой шеей Сиенны и…
Я зарычал и отогнал эту мысль прочь. Нельзя отвлекаться на злость и ревность. Времени очень мало, а сделать предстоит очень много.
Я выхватил щит из седельной сумки и поднял его, демонстрируя королевский фамильный герб пожилой женщине, которая все так же сердито смотрела на меня из своего окна.
– Закрой ставни и займись своими делами.
Не дожидаясь, пока она подчинится, я уперся пятками в бока Ареса и поскакал дальше. Не проскакал и мили, когда добрался до линии деревьев, ведущей в лес. Через десять минут в поле зрения показался причудливый маленький домик.
С безмолвной молитвой я спешился и подвел свою лошадь к корыту, наполненному чистой водой.
Пожалуйста, пусть он забудет о ней…
– Мне было интересно, навестишь ли ты свою мать в такое непростое время.
Ее голос был таким же, как всегда, немного резким и очень настороженным.
Я обернулся и увидел мать, стоящую в дверях с грустной улыбкой на все таком же красивом лице. Волосы цвета воронова крыла были длинными и блестящими, а фигура напоминала стан женщины в расцвете сил, но обеспокоенные голубые глаза выдавали возраст. Они показывали раны ее прошлого так же ясно, как любой шрам на коже.
Я облегченно вздохнул и поднялся по каменной дорожке к ее двери.
– Мама. Рад видеть, что с тобой все в порядке.
Она разразилась радостным смехом, приглашая меня войти.
– Должна признаться, я сама несколько удивлена. Когда услышала о кончине Стирлинга, была уверена, что мое пребывание на этой земле подошло к концу. Думаю, у этого придурка-садиста на уме сейчас много другого, но скоро он придет и за мной.
Придурок-садист – Эдмунд. Она никогда не называла
