своеобразный комплекс: образ – действие – объект (явление) – мысль. Здесь объекты и явления природы (гора, трава, деревья, вода, ветер), их образ (протянувшийся вдаль; стремительно текущий; возвышающийся вершинами; с раскидистыми ветвями, пышно растущий и т. д.) и их действия (ощетинившийся; текущий; растущий; пугающий; дующий; лежащий) вместе с их одухотворением (хозяева) представляют собой некое диффузное явление, иначе говоря, их совокупность.
Именно такой этап развития человеческого сознания весьма характерен для возникновения художественного образа и искусства. По данным археологической науки, со времени ашельского периода, т. е. 250 000–300 000 лет[11] тому назад, на монгольской земле донеандертальский человек в течение среднего и верхнего палеолита создавал свою самобытную культуру[12]. Открытия, сделанные в уникальной пещере Хойд Цэнхэр в Кобдоском аймаке, подтверждают наличие палеолитического искусства у предков монголов. Изумительные по реалистическому исполнению рисунки, сделанные охрой, отличаются от других памятников азиатского региона той же эпохи специфическим мастерством. В них нет изображения человека, что доказывает принадлежность рисунков периоду палеолита. И еще в рисунках пещеры Хойд Цэнхэр, кроме ныне обитающих, изображались животные, которые жили и были уничтожены в начале четвертичного периода.
Изображения животных и птиц (горных баранов, козлов, лошадей, страусов, слонов (или мамонтов)) в пещере Хойд-Цэнхэрийн-агуй
Впервые человек начал отделяться от природы на этапе собирательско-охотничьего образа жизни. В это время люди почти ничего не производили для себя, а лишь пользовались готовыми продуктами природы. Их орудиями труда были простые камни. Постепенно животный инстинкт предков приобрел признаки человеческого сознания. Первоначально это было непосредственное чувственное восприятие, «простая фиксация единичных предметов физического сознания»[13].
Вышеупомянутый фрагмент древнего памятника как раз и свидетельствует о выделении человеком этой горы, этой травы, этого дерева, этой реки, этого ветра, этого камня и т. д. Но вещи предстают не сами по себе, а как силы, как скрытые возможности воздействия на человека[14] и на другие предметы внешнего мира.
Поверье монголов о «задын чулуу» (бурят. «задай шулуун»), дословно – о «разбивающем камне», сохраняет отголоски именно таких представлений. Вероятно, в первоначальном восприятии задын чулуу должен был мыслиться как камень, с помощью которого человек сможет разбивать любую твердость и уничтожить любое чудовище. Именно в этом его таинственная сила. Первобытный человек выделяет из объективных качеств предмета то, что имеет непосредственное отношение к его практическому использованию[15]. Он превращает вещи в фетиш[16]. Именно с этого момента начинается становление образа-фетиша, древнейшего образа монгольской мифологии. Понятие о задын чулуу у монголов не что иное, как образ-фетиш. Твердость камня (как одно из качеств) первобытные люди воспринимали не по объективному качеству, а видели
Там же.
Теория литературы: основные проблемы в историческом освещении: в 3 т. – М.: Изд-во АН СССР, 1962. – Т. 1: Образ, метод, характер. С. 187.
Там же.
Там же.
Фетиˊш (
