не любила таких забав и журила за них Ивася.
– Нельзя плевать на печь, Ивасик! Нехорошо это, внучек!
– Почему, бабушка? – недоумевал Ивась. – Что тут плохого?
– Нехорошо – и все тут! Не смей больше делать так. Просто я так прошу.
– Бабушка, от моих плевков даже следа не остается. Все шипит и сразу высыхает. Кому от этого может быть плохо?
– Тебе, глупенький! Только тебе.
– А чем же, бабушка? Что со мной от этого может случиться?
– А то, что не всем нравится, когда плюют на огонь и на горячую плиту. Понял?
– А кому еще, кроме тебя это не нравится?
– Огневику, глупенький. Вот рассердится он на тебя за то, что ты плюешь ему на голову, да и отомстит тебе за это. Так что лучше не зли его.
– А кто это такой, Огневик, бабушка?
– Это тот, кто в печке живет, тепло в ней поддерживать помогает, сохраняет его, пожару разгореться не дает в хате. А если кто обидит его, он может перестать это делать. Тогда печка быстро прогорать начнет, в хате холодно станет. А если он уж очень разозлится, то может вообще и хату сжечь, и того, кто обидел его. Так что не обижай его, подкармливай сухой соломой, сухим ароматным сеном, дровами или углем. Благодари его за тепло в хате, за все, что на печке сварено, спечено и сжарено. Понял?
– А где он сейчас, бабушка?
– Он там, в огне греется. Слышишь, как ухает от удовольствия, что мы с тобой в огонь соломы подкинули?
– Бабушка, да это же просто огонь гудит, и ветер в трубе подвывает. Не обманывай, пожалуйста.
– Сиди, да благодари Огневика за тепло его. Не то прогневишь, и он с тобой рассчитается. Ох, как рассчитается!
Но Ивась насмехался над бабушкиными предостережениями, а когда она отходила от печки, как и раньше, плевал на нее и смеялся.
Но однажды он услышал, как огонь как-то по-особому загудел, застонал в печке. И сквозь щели между конфорками Ивась будто бы увидел злое-презлое лицо человека с узкими, сверкающими, как угли, глазками. Ивась в испуге отшатнулся, но потом, превозмогая страх, тихонько прошептал: «Я не боюсь тебя, Огневик! Я плюю на тебя! Тьфу! Тьфу! Тьфу! Понял? Захочу, и затушу огонь в печке, и ты умрешь там!»
А в печке пламя еще сильнее завыло: «У-уу-гу-у-у…» Ивась вздрогнул и отскочил к постели, а потом лег спать. Когда он засыпал, ему казалось, что Огневик сверкал на него из печки своими злыми глазами и завывал, угрожая. А гневные вспышки его глаз яркими бликами метались по комнате, отражаясь в окнах, в зеркале, в стекле потухшей керосиновой лампы и в посуде, стоявшей на полке и на брусе.
Ночью маму опять вызвали к больному. Она вернулась только под утро, когда Ивасю уже следовало вставать в школу. Мама удивилась, почему бабушка до сих пор не приготовила завтрак. А когда она подошла к бабушкиной лежанке, то упала на нее и беззвучно заплакала. Ивась еще никогда не видел, чтобы большие плакали, подбежал
