стало бабы Вериным спасением. Она оборачивала вокруг тела теплую шаль, надевала поверх неё толстое зимнее пальто, обувала старые боты на толстой тракторной подошве.
Внук неодобрительно качал головой:
– Куда пошла на ночь глядя?
– Что люди скажут? – шипела Ленка, – Что выгнали бабку из дому? Постыдились бы.
– Выгнали бабку, выгнали! – подпрыгивал Артёмка и крошил печенье на любимый бабы Верин ковер.
Соня зыркала недобро и демонстрировала бабе Вере презрение, как к затхлой вещи, что давно пора выбросить.
«За что их любить, за что?» – гневалась наедине с собой баба Вера, наматывая круги по двору и старательно обходя в темноте вырытую коммунальщиками яму. Не соскользнуть бы, там вон видно, что арматура торчит и строительная металлическая сетка.
Упадешь в такую яму в темноте, никто и не заметит, не докричишься о помощи. Баба Вера передергивала всем телом, словно сбрасывая мысли о падении в тёмную яму, не обнесенную сигнальной лентой.
И снова возвращалась к своим рассуждениям: «Вот соседку с четвертого Ниночку есть за что любить. Славная, улыбчивая. Хоть всё время на бегу, а спросит как здоровье, не надо ли хлеба или в аптеку».
– Зайди ко мне на чай, – звала соседку баба Вера.
– Ой, спасибо! – улыбалась та в ответ, – Как-нибудь забегу.
Да не забегала, некогда ей, то младшенькую внучку на кружок проводить, то у сына в квартире газовщиков встретить. Только и мелькала её красная курточка во дворе.
– Конечно, ты молодая ещё, ничего у тебя не болит, чего бы тебе не бегать, – свысока своего возраста посматривала на Ниночку баба Вера.
– Да какая же я молодая, шестьдесят пять нынче, – отмахивалась соседка, – Суставы болят, давление прыгает, но как же дети-внуки без меня справятся, они работают, а я свободна. Помогать надо, двигаться.
«Шестьдесят пять – это не мои семьдесят четыре, – думала баба Вера, – Да и зачем помогать им? Это они мне помогать должны. И любить их не за что! Бросил сначала муж, потом сын в другой город уехал, никто не беспокоится о моей старости. Прописала по дурости внука с детьми к себе, когда Артемка родился. Думала, Дима благодарен всю жизнь будет. А ему как не было до бабки дела, так и нет.
Только теперь вспомнил, что квартира у неё в центре города. Не за что их любить. И коммунальщиков не за что. И директрису этой гимназии не за что. Устроила черт знает что с поступлением в первый класс. Говорят, в институт проще попасть, чем в её гимназию.
Баба Вера считала шаги: семьсот шагов, восемьсот, тысяча. Здоровью польза! Прогулка вместо ванны. Пока воды горячей нет.
Елизавета Петровна Приказчикова, миловидная дама за пятьдесят с модным маникюром, молодежной стрижкой и в стильном брючном костюме, на первый взгляд казалась приятной женщиной, готовой выслушать и поддержать.
Именно это впечатление
