Сейчас вообще каникулы начнутся, студенты разъедутся. Уверен, лер Свон тоже академию покинет.
– Само собой, – фыркнул Найтэ Аллиэр, прежде чем вновь сел в кресло. – Все её мысли сосредоточены на примитивной потребности обеспечить организм пищей, а в стенах академии теперь о таком она может только мечтать. У неё нет выбора, кроме как уехать куда-нибудь, где в поисках денег она сможет предаться привычному для себя ремеслу.
– Вот видите, вскоре у нас появится повод исключить её. Подобное не останется незамеченным, всё у нас будет хорошо.
Олаф фон Дали блистательно улыбнулся, так как привык врать и утешать разбушевавшихся преподавателей именно с такой доброжелательной мимикой. Однако, на самом деле у него нехорошо засосало под ложечкой. Уж ему, как ректору, было прекрасно известно, что ни лер Свон, ни лер Сильвер никуда на каникулы уезжать не намерены. Вот только ему показалось за лучшее покамест умолчать про это.
«Надо будет ещё и мэтра Ориона предупредить, чтобы он язык за зубами держал, – даже размыслил ректор, – а то не даст нам наш грозный профессор спокойно в отпуск уехать, вот ни за что не даст».
***
Похороны Питрина проходили тягостно. Во всяком случае, таковыми они стали для Милы. Молодая женщина прекрасно помнила с каким теплом приятель рассказывал о своей семье, с каким уважением вспоминал родителей (и особенно отца), с какой гордостью делился историями про младших братьев и единственную сестру. Питрин любил этих людей всей душой, и они, не иначе, так же сильно любили его. Вот только никому из них не суждено было проводить сына и брата в последний путь. Переправлять тело Питрина в его далёкое захолустье администрация Вирграда по понятным причинам не захотела. Накладно оно было. Щедрости академии хватило только на то, чтобы не дать своему бывшему слушателю быть кремированным, как какому-то бродяге.
– Ну-ну, не переживайте так, лер Свон, – вдруг обратился к ней мэтр Орион и, когда увидел непонимание во взгляде, с мягкостью пояснил. – На вас лица нет.
– Есть на мне лицо, – злобно буркнула Мила и снова уставилась на то, как двое могильщиков ковыряют промозглую землю.
Та яма, что эти люди выкопали ранее, оказалась чрезмерно большой для детского гробика, в который в морге компактно сложили останки Питрина. По этой причине кладбищенские работнички пошушукались между собой и предложили мэтру Ориону другое место для захоронения. «Землица, уважаемый, нынче як камень, пусть уж сюда кто‑нить другой ляжет, порослее. А мы за ожидание вашему покойничку вон, за бесплатно именную деревянную табличку справим».
Ненадолго Мила прикрыла глаза. Она понимала, что её злит отнюдь не согласие мэтра Ориона на табличку, а жизнь в целом. Не хотелось ей видеть, как тело Питрина уходит под землю, а тут ещё и гроб этот до смешного маленький, и перенос могилы… Одно наслаивалось на другое, а сверху, как вишенка на торте, ещё и зимнее время. Милу не грел даже одолженный Саймоном у кого-то из студентов тулупчик. У неё словно душа заледенела.
