синий выглядит кособоко, словно его шили слепые китайские дети в подвалах Бронкса. Остается панда с неестественно огромной головой и такими же кругами вокруг пластиковых глаз.
Продавец стаскивает игрушку с полки и нехотя вручает мне. Ребенок сзади писклявым голоском уговаривает мать тоже заработать приз, а та смущенно отказывается, говоря, что не такая меткая, как «этот дядя». Ну, вот и все. Можно заканчивать.
Прячу трофей в багажнике. Снова вспоминаю о Макс, ее я точно так же спрятал в бункере. И достанется она только мне. Интересно, вынесла ли она что-то из книги? Будет печально, если девочка окажется тупой. Я по горло сыт безмозглыми куклами.
Заезжаю в центр, оставляю панду в квартире, где уже несколько дней не появлялся. На удивление, совсем не скучаю по здешней обстановке, хотя обычно жизнь в бункере рядом с подопечными напрягает. С Макс все иначе.
Автоматическая кофеварка шумно мелет зерна. На часах пять вечера. Выпью кофе и поеду в бункер. Предвкушаю, как пройдет вечер – я ведь устрою Макс настоящий допрос по прочитанному, а потом будет тренировка. Руки чешутся от одной мысли, что она снова напросится на наказание. Пороть ее – особое удовольствие.
Аромат кофе щекочет ноздри – кидаю несколько таблеток сахарозаменителя в черную, дышащую паром жидкость. На поверхности появляются мелкие пузырьки. В груди становится горячо – справится Макс или нет, от нее почти не зависит. Я всегда найду, чем ее завалить, было бы желание. А оно, черт побери, есть.
Кофе обжигающей волной пробегает по пищеводу. Вкусно. Закуриваю, глядя на вечереющий город. С высоты моего этажа открывается прекрасный вид… но насладиться пейзажем не получается. Хочется скорее докурить, сесть в машину и поехать обратно. Меня тянет к Макс, точно наркомана за дозой. В душе борются презрение и восхищение. Не знаю, чего больше. Посмотрим – если она так и останется безропотной куклой, восхищение ее преданностью сойдет на нет. Мне не нужен безвольный истукан.
Спускаюсь в бункер на лифте в начале седьмого. По камерам вижу, что Макс готовит ужин. Она должна была поесть к моменту моего возвращения! Вхожу в кухню со свирепым видом. Нос улавливает нежный аромат оливкового масла и креветок, растравляет аппетит, хотя я и съел сэндвич по дороге сюда.
Макс с радостной улыбкой поворачивается ко мне. Лицо бледнеет, кухонная лопатка вываливается из онемевшей руки и плюхается на варочную поверхность, разбрызгивая жирные капли. Девочка сразу поняла, что провинилась. Первое смятение быстро сменяется на испуг. Она даже открывает рот, но вовремя осекается. И складывает губы в заискивающую улыбку.
Трудно сохранять суровое лицо, слишком приятно впитывать ее оголенные эмоции, в штанах снова становится тесно. В несколько медленных шагов подхожу к ней и крепко хватаю за подбородок. Гневно смотрю в глаза.
– Почему ты еще только готовишь? – требовательно чеканю слова. – У тебя ужин в шесть!
Макс не пытается
