бесценные знания о функциях человеческого мозга, но стоила самому Гейджу части его собственного. Работая на железной дороге, он стал жертвой несчастного случая. Здоровенный металлический стержень пробил его череп насквозь, лишив его значительной части лобной доли мозга. Но самое удивительное: он выжил и прожил ещё много лет в относительном здравии.
К чему это я? Дело в том, что я могу только представить, что чувствует человек, в чей череп, как в масло, входит холодный железный штырь, но подозреваю, что это очень похоже на мои ощущения в данный момент.
Невидимая рука начинает грубо размешивать серое вещество в недрах моей головы, копаясь в воспоминаниях так же, как я пару минут назад копался в контейнере с инструментами. Кабинет выскальзывает из поля моего зрения, уступая место расплывчатым картинам из прошлого. Сначала они беспорядочно текут и сливаются друг с другом, словно жидкие красители в палитре художника, но затем неразборчивые пятна приобретают форму и превращаются в очертания чьего-то лица. Я вижу жёсткую чёрную щетину, стиснутые губы, решительные глаза. Готлиб сидит в операционном кресле впереди агрегата, который мы создали вместе. Машина жужжит, в нос ударяет запах жжёной плоти. ИИТ высасывает из меня воспоминание о том, как я удалил жемчуг из головы Готлиба.
Картинка тает перед глазами, и миг спустя мой друг профессор, заметно постаревший, стоит напротив меня, демонстрируя мне ферромагнитный шлем собственного изобретения. Ещё одна смена кадров – Готлиб сообщает мне что-то взбудораженным голосом, раздающимся из его говорящего шара. В руках он держит прозрачный цилиндр, наполненный голубым свечением, а в его обычно спокойных глазах мечутся искорки одержимости. Месиво из приглушённых звуков раскладывается на отдельные слова:
– Она у меня! – ликует голос из шара. – Локс, теперь мы сможем сделать это! Я заберу её в Церковь, как и планировал…
Нет!
Нельзя допустить, чтобы ИИТ узнал о Церкви! Но как я могу сопротивляться ему? Или всё же могу?..
Я пытаюсь пошевелить пальцами руки. Удивительно, но мне даже удаётся согнуть её в локте. Ноги тоже, хоть и налиты свинцом, но слушаются.
– Не надо, – шепчет оглушительный голос мне в ухо. – Ты только усложняешь…
Игнорировать этот голос невозможно, но я должен продолжать бороться. Как дефективный робот, я ползком, подёргиваясь, толкаю своё тело вперёд. В глазах между тем мелькают знакомые кадры с эмбриональной капсулой и Тоа внутри неё.
– Есть шанс… – Теперь я слышу самого себя, как будто сквозь плотную бетонидную стену. – Готлиб, я могу попробовать воссоздать образ её сознания на базе этого фрагмента. Если всё получится – она будет жить…
– Что это… – произносит ИИТ, и я физически чувствую, как его виртуальные когти жадно вцепляются в это конкретное воспоминание. Но и моя рука тоже успела ухватиться за то, что было в этот момент ближе всего ко мне, – белую модель человеческой головы с настенного дисплея.
Недолго думая, я собираю всю оставшуюся волю в руку и, замахнувшись ею, изо всех
