Круто! – Шурша платьишком, она упархивает прочь. Ее мама сует в банку для пожертвований несколько долларовых купюр и мчится за дочкой.
Я подзываю следующего ребенка, мальчика с копной рыжих волос и веснушчатым носом.
– Хочу быть львом! – гордо заявляет он и указывает на грудь.
Я поворачиваюсь к краскам и вздыхаю.
– Сделаю все, что в моих силах, малыш.
Я бы предпочла быть сейчас с мамой и торговать кексами, но нет, мама досталась Джорджии. Клянусь, у Тельмы ко мне какая-то странная старушечья неприязнь.
Я окунаю кисть в краску и делаю все возможное, чтобы этот ребенок стал похож на льва. Все это время я веду светскую беседу и учтиво улыбаюсь. Дети замечательные, правда, они милые и пришли сюда повеселиться. Просто меня раздражает, что меня втянули в это дело, не проявив любезности и не спросив. Если бы Тельма меня спросила, я бы ответила «да», но она даже не поинтересовалась моим мнением, и я считаю ее выходку грубой.
Вся эта канитель продолжается, и нет ей ни конца, ни края.
Один ребенок хочет быть змеей, другой единорогом, третий человеком-пауком, четвертый планетой. Несмотря на отсутствие у меня художественных способностей, я из кожи вон лезу, чтобы удовлетворить каждую просьбу.
Маленький мальчик подскакивает ко мне и прыгает, как маленький кенгуру.
– Привет. – У него высокий и бодрый голос. – Я Форрест, как…
– Лес?
– Да. – Он с энтузиазмом кивает. – Можешь нарисовать на моем лице динозавра?
– Я думала, ты захочешь машинку, – произносит знакомый голос, и на плечо мальчика опускается большая загорелая рука.
– Па-ап, – протягивает Форрест, – я передумал. Имею право.
Тайер улыбается сыну.
– Ладно. Динозавр так динозавр. Как поживаешь, Салем?
– Тебя зовут Салем? – спрашивает малыш, широко распахнув глаза. – Как город, где сожгли всех ведьм?
Я стараюсь не рассмеяться.
– Верно.
– Погоди-ка. – Он делает паузу и задумчиво морщит нос. – Пап, откуда ты ее знаешь? – Он бросает на Тайера нетерпеливый, любопытный взгляд.
– Она моя новая соседка.
– Ух ты, круто! – Форрест, кажется, удовлетворен ответом. – Так можно мне розового динозавра?
– Конечно. – Я макаю кисть в розовую краску и принимаюсь за работу.
– Ты высовываешь язык, когда рисуешь.
– А? – Я поднимаю глаза на звук голоса Тайера и случайно оставляю на щеке ребенка полоску розовой краски. Я беру влажную тряпку и вытираю ее, пока Тайер объясняет:
– Когда ты сосредоточена. Твой язык. Ты его высовываешь.
– Я не знала.
Ему словно хочется сказать что-то еще, но он предпочитает этого не делать. Я заканчиваю с динозавром (откровенно говоря, он похож на гигантский розовый шар, и в нем нет ничего от динозавра), передаю Форресту зеркало, и он радостно улыбается.
