а если разозлю ее, то она мое сокровище точно испортит. У Линды никогда не было любви к красивым вещам. Сердце ее пропитано ядом и злобой, а я все жду, когда этот яд убьет и ее.– Живи, – звучит снисходительный голос, – вытирай сопли и выходи. Сейчас пойдем на рынок. У тебя минута.
Прижимая книгу ближе к себе, я тихо всхлипываю. Пока сердце сжимается от страха, я вытаскиваю выстиранные простыни из под кровати и заворачиваю в них книгу и только потом выхожу следом.
Женщина стоит облокотившись на бочку. На ней уродская потрепанная туника до пояса, порванная и зашитая на скорую руку. Линда умеет красиво шить и даже вышивать, но делает это только для бабушки. На ногах такие же мрачные штаны серого цвета. Юбки в нашей семье носит только баба Тоня и я время от времени.
Осмелившись, я подхожу к матери, крепче затянув пояс. Она едва заметно кивает и первую половину дороги мы идем молча. Мать делает большие шаги, мне едва не приходится переходить на бег, чтобы не копошиться сзади. Когда до рынка остается идти минут пять, она поворачивает ко мне голову:
– Халява закончилась. Завтра выходишь работать в поле, – она отворачивается и добавляет, – я не собираюсь кормить такую кобылу.
Могла бы и не язвить.
Я молча киваю. Учиться было интересно. Душу греет мысль, что совсем скоро я буду работать вместе с бабушкой при дворе. Там я смогу увидеть и рассмотреть Драконов, королевскую семью и быть может даже найду друзей. В нашем скромном поселке я не обзавелась знакомствами со сверстниками: мальчишки задирали из-за серых волос, называя замарашкой, а девчонки боялись. Поговаривали, что моя мать, будучи беременной, связалась со злым колдовством и убила моего отца. Из-за этой магии мои волосы стали похожи на грязную воду, а жизнь проклята. Иногда мне кажется, что это правда. Потому волосы я отрезаю раз в месяц. К чему злить судьбу?
Мы останавливаемся возле угрюмой старухи с мукой. Носатая корга поставляет матери муку низшего качества. Даже несмотря на ворчание бабушки и просьбы потратиться на муку качества получше, мать непреклонна. Она настаивает, что разницы нет, а лишние изыски нам ни к чему.
– Как обычно, – кротко кивает головой мать, перебирая в руках пару монет. Ее пальцы у пластины ногтей разодраны в кровь, два перевязаны бинтом. Я замечаю аккуратно завязанный бантик и рот сам собой растягивается в довольной улыбке – это работа бабушки Тони. Только она так старательно сворачивает петельки, поправляя каждый завиток. Я оглядываю свои пальцы. Улыбка спадает с лица.
Зараза.
Подумаешь совпадение… Мы с ней вообще не похожи. Сердито прячу руки за спиной, оглядывая новоприбывших покупателей. Первой замечаю маленькую красавицу. Ее сладкий медовый смех касается мои ушей и я не могу оторвать взгляда. Длинные волосы, цвета желтка, рассыпаются по ее плечам, когда женщина, которую та кличет мамочкой, собирает их в косу, вплетая красные только что купленные ленточки. Они перешептываются, продолжая забавно хихикать, а затем вовсе обмениваются
