Прямо-таки енот-полоскун. Ну оно, конечно, с голодухи чего только в рот не закинешь, – хоть мочалку, а хоть и полотенце! – Продолжил шутливо издеваться надо мной он, хотя, судя по виду, роль потешного, навязанная жизнью, явно его тяготила.
– Хватит уже, а? – Попросил я.
– Ну, хватит, так хватит. – Охотно согласился он, и сменив дурашливый тон на нормальный, человеческий, спросил, – Готов? Выучил?
– Учил, но провалюсь. Стопудово. Придётся в деревню к бабке ехать.
– Зачем? Коровам хвосты крутить?
– А хоть и хвосты, какая разница. От отца спрячусь там до армии. Сказал, что не поступлю – прибъёт.
– Так от сказал до сделал – дистанция огромного размера, как говаривал кто?!9
– Не знаю. Но у папани близко. Рисковать не стану.
– Ну, это ты зря, риск-дело благородное.
– Не хочу позориться. Лучше сразу уеду.
– Ты это, не дрейфь, паспорт давай.
– Зачем?
– Из моего фотографию на твой переклеим, и все дела. Я за тебя сдам.
– Думаешь, получится?
– Уверен. Я Вальке Веремьеву также помог поступить, а ты чем хуже?
– А сам? Как же ты?! Ты тоже на этот факультет хотел.
– Ну его, передумал. Только время терять. А касательно риска, знаешь, как там дальше?
– Неа.
– Эх ты, темнота. Ни Скалозуба не знаешь, ни этого. Учись, студент, пока я жив! – Не доказано, что риск – благородное дело, но благородное дело – всегда риск. Вольтер сказал, между прочим, в девичестве – Мари Франсуа Аруэ!
– В каком ещё девичестве?
– Да шучу я! Тащи ножницы и клей.
…Именно таким манером, в середине прошлого, двадцатого века, мой отец помог поступить в институт нескольким своим товарищам, а сам пошёл в техническое училище при авиазаводе. Закончив его, стал чертёжником, потом инженером, но не абы каким, на его счету девятнадцать авторских свидетельств от КБ Туполева. И всё – без высшего образования. Выходит, оно не самое главное в жизни, а?!
В своём праве…
Всю ночь небеса изливались на землю дождём. С заметным раздражением хлестали они веником струй по неповоротливым, заросшим её телесам.
– Ох, и запустила ты себя… Да двигайся уже! Не ленись! – Не скрывая досады, упорно терзало небо свободное от запёкшийся, потрескавшейся сукровицы мостовой пространство.
И негодовала земля в ответ, пенилась непокорно, а вскипая, затекала глянцевой грязью под мокрый, стриженый чуб газона и свалявшийся, неряшливый от того шиньон лесных полян.
Сбросив шторы листвы в бездонные корыта луж для, быть может, последней в году стирки, лес стал светлее, просторнее, постижимее стороннему взгляду от того.
Сбросив же шоры, он что-то понял в себе самом, в той чаще, что густо заросла и была опутана плотно суровыми нитками колючего хмеля, ощетинилась колючками шиповника
Слова героя «Горе от ума» А.С. Грибоедова, полковника Скалозуба
