приехал сегодня утром, пока на кладбище было ещё немного народа, вместе с несколькими сотрудниками своей службы. Его сопровождающие стояли на некотором отдалении от своего начальника и внимательно следили за подходами к мемориальной стене. Несмотря на разделяющее их расстояние, Пётр Алексеевич отчётливо ощущал сочувствие охранников.
Алексей Родионович Кирсанов не был Восприимчивым. Но и ненависти к ним он не питал. Во всяком случае, не отрёкся от сына, когда понял, что тот обладает способностью к Восприятию. Не стал он этого делать и на следствии, после ареста. До последнего он отказывался верить, что его сын стал предателем.
И правильно делал. Кирсанов не считал себя предателем, после того, как рахимовцы сначала стали душить Учение Единства, а потом открыли охоту на него и на его товарищей. Такова была их награда за верную и опасную службу. Кирсанов избежал уготованной ему участи лишь благодаря помощи Международной Организации Восприимчивых. И тогда под удар попал отец – единственный остававшийся у него родной человек. Его арестовали, несколько месяцев мытарили, пытаясь больше узнать о сыне, а потом расстреляли в подвале РМБ. А в личном деле написали, что он умер в заключении от пневмонии.
Останки удалось обнаружить совсем недавно, но сомнений в их принадлежности не было. Генетическая экспертиза не ошибается. А ведь Алексей Родионович тоже кое-что сделал для страны. Он работал инженером на Загорской ГАЭС-1. В результате ему «пришили» подготовку теракта на этой самой станции… А ведь если кто-то и заслуживал расстрела, так это не он, а правители, травившие миллионы людей из-за ненависти к Восприимчивым!
Уже после своего спасения Кирсанов встретился с Глебом Владиславовичем Рязанцевым, одним из Учителей, который тоже был вынужден покинуть Россию из-за рахимовских гонений. Кстати, старик долго не хотел уезжать. Даже несмотря на угрозы, он всё равно был непреклонен. «Боюсь, если я уеду, господин Рахимов совсем заплесневеет!» – говорил Учитель друзьям с шутливой озабоченностью. И только по настоянию МОВ он всё-таки покинул родину. Наверное, лишь поэтому его не постигла участь Кирсанова-старшего. Хотя на арест они бы вряд ли решились. Слишком уж многое умеет Учитель. Скорее всего, его бы сразу ликвидировали.
– Запомни, Петя, – говорил Глеб Владиславович Кирсанову, – Восприимчивые в этом мире могут рассчитывать только на себя. Из обычных людей нас мало кто любит, разве что наши родные и близкие. Остальные боятся наших способностей из-за непонимания их природы, а в глубине души ещё и завидуют нам. Одна наша старческая бодрость чего стоит! – хихикнул он. Учитель обладал удивительной способностью: мог говорить о вполне серьёзных вещах в шутливом тоне. Его слушатели сначала усмехались и только потом понимали подлинный смысл его иронии.
Потом он с грустью продолжил:
– Страх вперемешку с завистью – ядовитая штука. Такие чувства таятся в каждом обычном человеке. Как бы он с ними не боролся и как бы не скрывал, но мысль о том, что у кого-то другого есть способности, делающие его сильнее, крепче и умнее, всегда будет напоминать о себе.
Но
