проглотив кусок, который в этот момент пережевывал, я начал говорить более внятно, – что Мари стоит того, чтобы не размениваться на кого-то другого.
– Я понимаю, и весьма хвалю. Вот только, Петр, а хватит ли тебе сил сдержаться и не соблазнить девочку до свадьбы? – она поджала губы. Охренительно доверительный между нами разговор. Я в шоке. По-моему, наши отношения вышли на новый уровень.
– Ну вот и увидим, – скомкав салфетку, я поднялся. – Прошу меня простить, тетушка, но меня ждут дела, которые я хотел бы доделать именно сегодня, чтобы завтра полностью посвятить себя своей невесте. – Она подала мне руку, которую я поцеловал, прикоснувшись губами к пальчикам. После этого поклонился и быстро вышел из малой столовой.
– Ваше высочество, – ко мне подошел Румянцев. – Криббе закончил. Хотел уже Шувалова послать, то я его предупредил, что Ваньку по вашему приказу к государыне без весомой причины не подпускать, и вызвался сам сбегать.
– Ну, на слишком спешащего ты вроде бы не похож, – я медленно оглядел его, стараясь немного успокоиться.
– Что, так плохо? – Петька, гад так сочувственно на меня посмотрел, что захотелось грязно выругаться.
– Когда Разумовский приедет? Без него эти ужины похожи на беготню по полю брани, когда по тебе пушки стреляют, – я вздохнул. – Когда-нибудь это не доведет до добра, вот, помяни мое слово.
– Ничего, завтра ее высочество приедет, и, скорее всего, ужинать вы станете втроем или вчетвером, – успокоил меня Румянцев. Я покосился на него, продолжая идти к своему крылу. – Ломоносов с Эйлером приходили, кучу чертежей притащили, просили посмотреть, проекты будущего университетского городка.
– Они учли наличие воинского подразделения? – помассировал висок. Все-таки ужины с Елизаветой меня напрягали. Она как энергетический вампир тянула из меня энергию. После них я часто сваливался с мигренью. А может быть дело в духоте, кондиционеров пока не придумали, а окна открывали для проветривания крайне редко.
– Говорят, учли, а планы я не смотрел, – Румянцев пожал плечами. – Вообще, по-моему, университеты в каждом крупном городе должны быть. А то, вон, даже в Киле есть, а у нас? И преподавать там должны на русском языке. – Я с удивлением посмотрел на Петьку, который не ждал ответа, просто высказывал свое мнение. Не ожидал от него, только не от него, которого выгнали из всех более-менее приличных заведений Европы, да и России тоже. – Ненавижу латынь. Почему я должен что-то учить на латыни?
– Полагаю, это был риторический вопрос, – пробормотал я, заходя в кабинет. Петька за мной не пошел, оставшись в небольшой комнатке перед кабинетом. Краем глаза я увидел, как он заваливается на диванчик и берет со столика нечто, напоминающее карту, которую, похоже, изучал, прежде чем «побежать» ко мне.
Криббе сидел за моим столом, но со стороны посетителей, а Шувалов мялся рядом. Олсуфьев в это время занимал кресло и просматривал какие-то бумаги. Идиллия просто.
– Ну,
